Пока с безмолвной девой - [4]

Ему поднесли тарелку; подняв бровь, прорицатель взял двумя пальцами кружок колбасы, понюхал.

«Итак, — продолжал он, жуя, — что вам сказать о будущем… Несколько вариантов смутно рисуются передо мной… Но не будем колебаться. Изберём лучший…»

Что это означало? Означало ли — что судьба подчиняется гадателю?

«Перед вами, Таня, — и он описал руками какие-то круги, наподобие пассов, — широкая дорога. Вы примерная общественница, комсорг группы, если не ошибаюсь? Вы на верном пути. Шагайте же смело. Вас изберут в члены бюро. Вы найдёте себе достойную пару, и у вас родятся близнецы. А умрёте вы… впрочем, зачем же заглядывать так далеко?»

Таня — или Оля — топталась на месте, от чего же, пролепетала она, от чего я умру?

Прорицатель улыбнулся, пожал плечами. «От старости — только и всего».

Он взмахнул ладонью, как бы говоря: идите, вы мне больше не нужны, и круглощёкая девочка, ошеломлённая, покорно вернулась на место. Кто следующий? Никто не пошевелился. Свеча горела ровным спокойным пламенем. Гастролёр искал глазами очередную жертву. Пробежал шопот, кого-то уговаривали вполголоса. К прорицателю подтолкнули ту, которую все считали гордостью курса.

«Ага, — промолвил он, — вот это уже совсем другое дело. Лина? На этот раз я не ошибся, не так ли. Но если я говорю: другое дело, то я хочу сказать — более сложный случай. Дайте подумать… Вам двадцать лет. Догадаться нетрудно. У вас чёрные выразительные глаза, блестящие, как смоль, волосы…»

Этого можно было и не говорить; и видно было, что ей не по себе. Медленным свинцовым взором прорицатель обвёл её с головы до ног, с ног до головы, — раздел и одел. Она кашлянула, машинально ощупала узел волос на затылке.

«Вы считаете себя дурнушкой, на самом деле вы красавица, но я не стал бы останавливаться на вашей внешности, если бы внешность так красноречиво не говорила о вашем характере, о вашей внутренней жизни… Вы, моя дорогая, робки, полны сомнений. Просто удивительно, до какой степени вы неуверены в себе!»

Наглый взгляд, бесцеремонность эстрадного фигляра. Лощёная кукла! И, небось, срывал оглушительные аплодисменты. Я понимал, чем он был мне так неприятен — и, увы, чем притягивал к себе инфанту. Похоже было, что игра зашла слишком далеко.

«Ваша скромность сочетается с гордостью, втайне вы презираете окружающих, ибо знаете, что вы на три головы выше их всех… Я вижу для вас две дороги. Обе ведут далеко… Но я-то, в отличие от вас, сомнений не испытываю. И смело выбираю для вас первую».

Что это должно было означать?

«Да, — бросил гость, скосив глаза в мою сторону, ибо угадал мою мысль, — у каждого из нас несколько дорог. Но выбирать приходится только одну. Вот так; запомните это, молодой человек».

Он умолк; все ждали продолжения. Он повернулся к Лине.

«Вы не занимаетесь так называемой общественной работой, вдобавок ваша анкета… скажем так: небезупречна. Надо ли говорить о том, что всё это затруднит ваше продвижение».

Неожиданно гость продекламировал:

Al Rey la hacienda y la vida

se ha de dar, pero el honor

es patrimonio del alma,

y el alma solo es de Dios.[2]

«Вы, конечно, помните, чьи это строки. (Лина кивнула). Да! — воскликнул артист и развёл руками. — Или карьера, или честь, так уж повелось на этом свете. Вам будут ставить палки в колёса. Из зависти, моя милая, из зависти! Опять же анкета… Но! — Он поднял палец. — Ум, талант, блестящие успехи — ведь вы и теперь говорите по-испански лучше всех присутствующих — преодолеют всё. Ваш руководитель видит в вас будущее светило, он просто не говорит вам об этом, из педагогических соображений… Больше того. Смею ли я сказать вслух, о чём вы давно уже догадались? Разумеется, вы не делаете никаких шагов навстречу… И всё же это произойдёт. Поздним вечером, в кабинете завкафедрой, когда однажды вы окажетесь наедине, он, наконец, скажет вам… Что вы ему ответите?»

Прорицатель уставился в недопитый стакан, задумчиво крутил его двумя пальцами и молниеносно опустошил.

«Каковы бы ни были ваши чувства к нему, — впрочем, вы неспособны отдаться без любви! — что бы ни случилось, ваши успехи будут всё удивительней. Кто же не знает, что шеф — известный учёный. Он пробьёт для вас научную командировку, вы поедете вместе… Вы увидите древнюю Саламанку, собор Пиларской девы в Сарагосе, вместе с вашим возлюбленным, в толпе паломников, вы будете стоять перед собором Сантъяго де Компостела. Авторитет учителя будет вам помогать и дальше, и со временем вы займёте кафедру. Ваш бюст, Лина… — само собой, я имею в виду не женский бюст — украсит когда-нибудь вестибюль Академии».

Должен сказать, что впечатление от этой развязности было самое удручающее. Вдруг опять раздался стук в коридоре. Предсказатель будущего обратил медленный взор к дверям.

«Кто-то ломится к нам», — сказал он.

Пауза, стук повторился.

Он махнул ладонью. «Не имеет значения; постоит и уйдёт. Сидите, это вам показалось…»

Стук повторился.

«Какая наглость! Нет, больше он не посмеет. — Прорицатель щёлкнул пальцами. — Вот так. Никого нет и не было. А вот вы — вы там — подойдите, прошу вас». Вася Скляр, к которому это относилось, не потрудился встать с места. «Прошу», — мягко повторил гость.