Пока подружка в коме - [62]

Венди – во дворе, играет с соседской кошкой. Джорджа не видно, он был где-то в прихожей.

Вдруг Карен тонет во вспышке яркого белого света. Она зажмуривает глаза, ее руки начинают нервно дергаться, по лицу ручьем течет пот.

– Господи! – восклицает Пэм.

Подбегают Ричард и Лайнус. Лицо Карен просто залито потом.

– Карен, – зовет Ричард, осторожно прикасаясь к ее плечу, – Карен!

А она теперь помнит, где пробыла все то время. Ее вознесло к звездам, откуда она спустилась на Землю, в голубом свечении. Сквозь грозовые вихри она пронеслась над Атлантикой вместе с птицами, стремительно и свободно, как луч света, получивший способность делать виражи и зигзаги. А потом ее вновь потащило вверх. Рука, крепко сжатая за спиной – там, где, наверное, должны быть крылья. Ее тянут к звездам; она переворачивается и видит луну, а потом рука опускает ее на лунную поверхность, прямо в кратер. Карен замечает, что одета как зимой, хотя здесь, в космосе, это вряд ли имеет какое-то значение.

– Я помню, – говорит Карен. – Да, да, я помню.

Мысленно она вновь спускается в кратер. Под ее ногами поднимаются облачка пыли, медленно оседающие под воздействием силы тяжести в шесть раз меньше земной.

– И это должно случиться. Должно произойти здесь.

Она моргает, и слух вновь возвращается к ней.

– Карен, господи, как же ты меня напугала, – говорит Пэм. – Что случилось? Ты как? Все нормально?

Глаза Карен открыты.

– Это произойдет здесь.

– Что? Что произойдет? Кари?

Карен приходит в себя:

– Ой, Пэм, что это я?.. Отключилась?

– С точки зрения гримера, ты хуже чем отключилась.

Пэм принимается за восстановление «штукатурки» на лице Карен, изрядно подпорченной струями пота.

– Извини, тебе все пришлось переделывать.

– Ничего, подмалюем. Ты, главное, успокойся. Ричард, не принесешь Карен водички?

Ричард мгновенно приносит с кухни стакан с водой и протягивает его Карен. Та благодарит, но старается не встречаться с Ричардом взглядом. Через несколько минут, оглянувшись, она замечает Ричарда и Венди, вид у обоих озабоченный. Раздается громкий крик кого-то из ассистентов, возвещающих о готовности номер один. Затем начинается съемка.

Мы решили представить вам девушку, даже скорее молодую женщину, имя которой не сходило с первых полос газет все последние месяцы. Холодным декабрьским вечером 1979 года обыкновенная, симпатичная школьница из канадского Ванкувера отправилась в гости. Она выпила пару легких коктейлей – с минимумом водки – и приняла две таблетки валиума. Этим препаратом она заглушала голод после двух месяцев жесточайшей диеты. Какова же цена, которую она заплатила за эту детскую неосмотрительность? Следующие семнадцать лет Карен пролежала в коме, в течение всего этого времени она не обнаруживала никаких признаков высшей нервной деятельности, ничто не могло обнадежить тех, кто так ждал ее выздоровления. И вот случилось чудо: перенеся нынешней осенью респираторную инфекцию, Карен очнулась ранним утром первого ноября. Все ее мозговые функции, равно как и память, восстановились в полном объеме. Она даже смогла вспомнить, что ей задали в школе за неделю до комы.

И в каком же мире ей было суждено очнуться? В совершенно новом, полном драматических изменений мире! В этом мире нет больше Берлинской стены, зато есть СПИД, персональные компьютеры и всевозможная новомодная еда. А еще в этом новом мире Карен познакомилась с дочерью Меган: девочка родилась через девять месяцев после того, как ее мать впала в кому.

И вот сегодня мы встретились с Карен у нее дома, в тихом пригороде Ванкувера. Она оживлена и разговорчива, хотя, по правде говоря, увидев ее, я испытала шок. Сразу после выхода из комы Карен весила восемьдесят два фунта. К сегодняшнему дню она уже поправилась на одиннадцать фунтов, но семнадцать лет полной неподвижности привели к серьезной атрофии мышц. К счастью, ее лицо и разум столь же радостны и открыты, как и тогда, в тот роковой декабрьский вечер семнадцать лет назад.

– Позволь мне задать тебе такой вопрос: как ты себя ощущаешь в новом теле (пауза), столь непохожем на то, каким оно было в 1979 году?

Глория большой мастер по выжиманию слезы, и сейчас она чувствует себя неуютно, не наблюдая на лице собеседницы соленых ручьев. Молчание Карен, пораженной столь бесцеремонным вопросом, журналистка принимает за сдерживаемый из последних сил взрыв эмоций.

– Тебе не жалко твоего тела?

– Глория, я вполне довольна своим телом. День ото дня я набираюсь сил. Многие люди оказываются в куда более тяжелом состоянии… А то, что со мной, – вытерпеть можно.

Интервью явно идет не так, как запланировано. Карен понимает, что Глории нужна сильная, решительная девушка, «вырвавшаяся-из-ледяных-объятий-смерти», к тому же – готовая бесконечно петь хвалы миру, в который она вернулась. А она, похоже, вовсе не торопится визжать от радости и не выглядит завороженной чудесами современности. И она совсем не настроена пускать слезу перед камерой.

– Какие перемены в мире кажутся тебе наиболее значительными? Лично тебя – что потрясло больше всего?

Карен сидит на фоне мерцающей огоньками гирлянды новогодней елки. В комнате – они с Глорией, оператор с осветителями, Пэм, как дежурный гример, и Ричард – для моральной поддержки. Остальных попросили выйти, чтобы присутствие зрителей не воздействовало на ответы Карен.