Пока Оно спит - [5]

— Спокойной ночи, — сказала Катрина, ложась в постель. — Я люблю тебя… я очень тебя люблю.

Проснулась Катрина не от звука будильника и не от ощущения рассвета. Она проснулась от чувства неприятного подергивания в области желудка и странного ощущения необъяснимой тревоги. Девушка лежала не открывая глаз и пыталась понять, что эту тревогу могло вызвать, вспоминала события предыдущего дня и составляла их цепочку, но никакого определенного ответа, оправдывающего чувство беспокойства найти не могла. Она попыталась было снова уснуть, но и эта попытка оказалась безуспешной. Катрина открыла глаза и посмотрела на часы, была половина восьмого.

— Доброе утро, — сказала она, потягиваясь, после чего села на кровати и поцеловала фотографию.

Ни душ, ни чашка горячего кофе так и не сняли чувство далекой тревоги в ее душе, более того, девушка чувствовала, что эта тревога нарастает и исходит из глубины души, а не с поверхности сознания, когда легко можно ответить на вопрос «что же мучает».

Выйдя на улицу, предварительно положив в карман пальто фотографию, извлеченную из-под подушки, Катрина вновь ощутила такой любимый ею аромат осенней свежести и глубоко вдохнув, некоторое время держала этот воздух в легких, в надежде, что он растворится в ней и своей свежестью рассеет все страхи и беспокойства. По дороге на работу она пыталась отвлечься от назойливого чувства с помощью музыки и наушников, а открыв магазин, сразу принялась наводить порядки на витринах и под ними. Покончив с ними принялась протирать и без того блестящие картины и часы, которые полностью занимали одну из стен павильона. Как думала девушка, активность и занятость смогут ее отвлечь, но не тут-то было — беспокойство не отпускало ее ни на минуту, и волнами накатывалось на ее нервы. Оно также выражалось в крайнем раздражении в обращении с покупателями, чего Катрина при любых обстоятельствах старалась себе никогда не позволять. Но сегодня она не могла совладать с эмоциями и замечала, что в людях ее раздражает абсолютно все: от внешности до их вопросов, которые казались девушке бесконечно глупыми. Раздражение продавца передавалось и покупателям, и до обеда девушка была дважды в шаге от неприятных скандальных сцен и два человека покинули магазин с клятвенным обещанием никогда больше не переступить этот порог, на что Катрина в свою очередь замечала, что весьма этому рада.

Ближе к двум часам дня она уже подумывала, не выпить ли ей какой-нибудь успокоительной таблетки, которых она всячески избегала и сторонилась, так как тревога начала приобретать все более ярко выраженный характер. Она чувствовала, что не может усидеть дольше двух минут, все мысли путаются и, ворвавшись в голову бессвязным вихрем, таким же вихрем ее покидают; она чувствовала полное отсутствие концентрации внимания. Все валилось у девушки из рук, и она даже заметила легкую дрожь в кистях. Но больше всего Катрину пугало то, что она ничем не могла объяснить эту тревогу, и в тоже время это ощущение казалось ей невероятно знакомым и вполне логически объяснимым.

Катрина решила сходить выпить кофе в кафе, в котором она неизменно обедала каждый день, и постаралась незаметно пройти мимо павильона своей приятельницы Эвелины, которая торговала дешевой одеждой, не стыдясь называть это брэндовыми и эксклюзивными вещами. При этом, кроме несчастных покупателей она стремилась одеть в них и всех остальных людей работавших в торговом центре, к своему разочарованию абсолютно безуспешно. К слову, Катрина не считала ее ни подругой, ни приятельницей, но Эвелина бесцеремонно и постоянно напрашивалась в общество девушки, которая понимала, что просто ее уши пали жертвой выбора этой особы. Также и в этот раз Эвелина настигла ее уже у входа в кафе, и, состроив обиженную гримасу, упрекнула Катрину в том, что та не пригласила ее с собой. Катрина же в отличие от своей знакомой была девушкой тактичной и сказать, что хотела пообедать в одиночестве, не решилась. Эвелина была дородной тридцатилетней женщиной с бегающими зелеными глазами, взгляд которых порой казался абсолютно не сфокусированным и крашенными рыжими волосами, обладала пышной грудью и бедрами немалого охвата, и как многие между собой отмечали — формы ее компенсировали количество серого вещества. То, что Эвелина неизменно тараторила, и что было трудно ее переслушать, Катрину обычно не смущало; сказать по правде, девушка просто не слушала, а воспринимала речи знакомой просто как звуковое сопровождение во время обеда, что не сильно отличалось от звучания радио или телевизора. Как признавалась себе Катрина, эта женщина на самом деле вызывала в ней, то чувство отвращения и умственного превосходства, которое, как и любому другому человеку, ей было приятно в себе поддерживать. Обычно не испытывая дискомфорта в ее обществе, сегодня Катрина, ввиду своего эмоционального состояния, была бы очень рада не видеть Эвелину, однако судьба распорядилась иначе.

… — Два года мы не виделись и не общались. Помнишь его, такой невзрачный и незаметный был всегда. Оказывается, он открыл в Санторине какой-то бизнес, связанный с парфюмерией и уже два года живет там, а сейчас приехал родителей навестить. Может и врет насчет бизнеса… но зачем ему врать, тем более мне. Короче, в сети нашел меня и написал, — тараторила Эвелина. — Написал, что я отлично выгляжу, что совсем за два года не изменилась, ахаха, как думаешь, изменилась, ахаха, или нет?