Пока огонь не поглотит меня - [100]

Замолкаю, а он не двигается. Облокотился руками о камин и смотрит на огонь. Чёрт, да помоги ты мне…

– Я видела того человека, которого мне показывал Джо, – набрав побольше кислорода, произношу я. Привлекаю внимание Реда, поворачивается, и я киваю, часто, словно болванчик, уверяя его в своих словах. А ведь дальше мне будет он очень нужен. Просто жизненно необходим. Даже не представляю, как это рассказать, потому что мне страшно даже вспоминать.

– На фотографии. В тот день он был в офисе Филиппа. Когда я влетела туда, злая, ещё немного пьяная и бросила на стол фотографии, этот мужчина находился там. Я кричала, требовала развода и угрожала мужу, не обращая внимания на него, может быть, была поглощена своими эмоциями. Филипп даже не придал значения моим словам, но вот человек с фотографии, сказал ему, что он должен разобраться с этим, явно намекая на меня. Он даже указал пальцем, пока я трясла фотографиями и кричала. А я же была полна обиды и желания освободиться. Уже тогда я хотела этого. Как только мы остались одни, я вновь принялась указывать на факт его измены и упоминать развод. Последнее, что я помню из того дневного промежутка, это спокойное выражение лица Филиппа и полные ненависти глаза, затем в голове зазвенело, а во рту была кровь. Он ударил меня по лицу, отчего я упала и отключилась.

Мои силы на исходе, сухость дерёт горло, а я давлюсь слезами. Их нет. Теперь нет, потому что предстоит вернуться в тот момент, где ад стал нормой. Я не слышу, как ко мне подходит Ред, лишь чувствую его тепло и поднимаю голову. Его взгляд странный. Он смотрит на меня очень незнакомо, с примесью муки, только ему известной. Его ладонь ложится на мою щёку, и он поглаживает её, словно обещая поддержку. Вот такую безмолвную, но ощутимую внутри. И именно это даёт силы вновь начать говорить.

– Дальше… я помню сильную боль в голове, а затем то, что я полностью мокрая и в одном белье. Вокруг меня очень светло, белый цвет ослепляет на несколько минут, когда открываю глаза. Я сижу, прислонившись к кафелю в ванной комнате. Я едва могу соображать, не в силах вспомнить, что со мной стряслось. Я попыталась встать, но услышала его, – сглатываю и отхожу на шаг от Реда. Его рука падает и больше не дарит мне тепла. Я должна сама это сделать, не отводить взгляда от его, и произнести вслух, воскресить пережитое.

– Он издевался надо мной, говорил о том, как ему хорошо было вчера, унижал и оскорблял. Делился со мной, какая у него прекрасная любовница, а я лишь его вещь. Вещи не дышат, а мне он разрешает это делать. И я обязана быть ему благодарна за всё, что он дал мне. Я не могла оборвать его рассказы, потому что единственная мысль в голове была – бежать, но ноги не желали слушаться меня. Они были ватными, а голова огромной. Я понимала, что должна спастись, иначе мне будет плохо. Мне было страшно находиться с Филиппом в ванной комнате. Он смеялся, когда я падала, поскальзывалась на мокром полу и падала. Продолжал говорить, и мне удалось встать. Я была счастлива, ведь дверь была так близко. И лишь шагнула к ней, как зеркало в полуметре от меня раскололось от выстрела. Настоящего выстрела. От испуга я закричала и вновь упала, больно, в ушах звенело, а он смеялся. Нет, не подходи, – выставляю руку вперёд, не позволяя Реду дотронуться до меня. Я уродлива, не сейчас, когда моё сердце полностью открыто. Нет!

Мужчина останавливается напротив. Делаю судорожный вдох, чтобы поставить точку.

– Он схватил меня за волосы и прошипел, что если я ещё раз попытаюсь уйти, то следующая пуля будет моей. Я умоляла его оставить меня, умоляла прекратить это, но получила лишь пощёчину, от которой новая порция боли взорвала моё сознание. Больше я не противилась, лишь просила время идти быстрее. Я не заметила сперва камеру, но она стояла в ванной комнате. Этот ублюдок решил всё снять. Он сел недалеко от меня и направил дуло пистолета прямо в мою грудь. Меня трясло от ужаса, я не понимала, что он хочет от меня. Зачем это делает, но спрашивать боялась.

Дотрагиваюсь до едва заметного тонкого шрама на запястье и задыхаюсь, ломаю себя. Должна.

– Он приказал взять осколок, самый тупой осколок. Я это сделала. Вернулась на место и ждала, пока он улыбался. Попыталась ещё раз убедить его, что мне ничего не нужно, только развод, как выстрел прозвучал прямо рядом с моей головой. Кафель разбился, а я кричала. Ползла и упёрлась в угол, кажется, я сходила с ума. Медленно, без возможности выжить. Филипп вновь направил пистолет на меня, и я знала, что он легко сможет выполнить угрозу. Ведь бьёт он меня с особой любовью к жестокости, но в тот момент я не имела понятия, что жестокость мне ещё незнакома. Он подошёл к камере и включил её, сел на своё место, пока я тряслась в углу, держа в руке осколок. И с этого момента начался мой ад. Его приказ был – порезать себе вены. Это так жутко, ведь об этом я никогда бы не подумала сама. Но пистолет, моя кровь на полу в ванной, вода, изнурённое тело и покалеченное лицо сделали своё дело. Я боялась не последовать его словам. Да, в тот момент я так хотела умереть! Я хотела умереть, поэтому сделала это! Я разрезала вены и отбросила осколок. Было ли больно? Возможно. Но вкупе со всем, что я пережила, ничего не чувствовала. Мы так и сидели, он смотрел на меня, а я молилась внутри о конце. А потом наступила темнота.