Пока не взошла луна - [56]
Салим еще раз оценил взглядом расстояние от прилавка до дверей. Нужно только выбраться наружу, а там быстро повернуть налево и бежать к гостинице.
Возле прилавка булочника столпились шесть-семь человек, но с другой стороны, ближе к пирожным. Салим как ни в чем не бывало взял пухлый плетеный хлебец и начал его рассматривать. Потом подхватил с прилавка большую круглую лепешку и внимательно уставился на нее, прикрывая хлебец, который оказался теперь прямо над разинутой пастью рюкзака. Зажав оба хлеба в левой руке, правой он потянулся за большой головкой сыра.
Над толпой покупателей вдруг послышался громкий голос продавца, и люди еще теснее окружили прилавок. Салиму краска бросилась в лицо. Он поднял взгляд и увидел пожилого седого человека в белом фартуке, нарезавшего кольцами длинный пропитанный сиропом пончик. Продавец угощал покупателей маленькими кусочками своей выпечки. Никто не заметил, куда скользнула рука Салима.
Он уже повернулся к прилавку спиной, как вдруг услышал:
– Эла! Эй!
Застыв на месте, Салим пытался сообразить, подойти на зов или бежать. Во рту пересохло, словно в яме с опилками.
Мужчина в фартуке бросил что-то на греческом, подталкивая к нему поднос с кусочками пончика.
«Что происходит?»
Булочник ободряюще закивал ему. Салим спрятал раздувшийся рюкзак за спину, боясь, что его выдадут размеры.
– Попробуй, – подмигнул булочник.
Салим взял с подноса липкий кусок пончика. Мужчина одобрительно кивнул и переключился на пожилую даму с супругом – они тыкали пальцем в стеклянную витрину, объясняя, что хотят купить.
Взвалив на спину рюкзак, Салим пошел к выходу спокойно, как только мог. Продукты при каждом шаге бились об его спину.
Прохладный ветерок высушил вспотевшую шею.
«Фух…» – сказал он себе.
От тягучего сиропа язык прилип к небу. Салим проглотил кусок пончика, даже не почувствовав вкуса. Он бездумно брел по извилистым улочкам. Казалось, всюду на него смотрят осуждающе. Пришлось несколько раз свернуть, чтобы рынок и покупатели остались позади. Через несколько минут Салим уже потерял счет поворотам. Он задыхался и не знал, где очутился.
Привалившись к цементной стене, он окинул взглядом улицу и увидел указатель к метро. Ободряющая улыбка булочника бередила его совесть.
«Мне жаль», – подумал он. И не лукавил.
Но он чувствовал кое-что еще. Кое-что, чего не ожидал и не хотел. Он поднял рюкзак и ощутил его тяжесть. Его достижения имели вес и объем. Теперь можно пару дней кормить семью, а драгоценные евро сэкономить. А иначе каждый проглоченный кусочек оплачивался бы днями сбора помидоров или мытья полов.
Кто-то или что-то – судьба, Вселенная, Бог – должны дать семье Хайдари заслуженную передышку. Салим пытался убедить себя в этом. На плече у него лежала рука Абдула Рахима. Рядом стоял Хакан. В ушах звенел голос отца: «Салим-джан, сынок, собери достойный урожай».
В гостиничном номере Салим разложил на газетах свои богатства.
– Если бы с нами был твой отец, он бы тобой гордился! – вздохнула мама, нарезая хлеб и сыр. – Да благословит тебя Бог за все, что ты делаешь для семьи! Столько еды… Сколько же все это стоило?
Салим назвал такую смешную сумму, что даже разозлился, когда мадар-джан не усомнилась.
Они ели молча. Теперь они вообще мало говорили. Легче было не делиться своими мыслями. Самира медленно жевала. На зубах у нее хрустели семечки кунжута. Она заправила за ушко прядь волос. Салим отшатнулся. Она столько времени провела на расстоянии вытянутой руки от него, что могла почувствовать, когда ему было что скрывать.
– Все афганцы живут в одном районе, – объявил он, – завтра я пойду туда поговорить. Может быть, узнаю что-нибудь полезное.
– Столько афганцев так далеко от родины! Да поможет им Бог…
Мадар-джан молилась о других, но Салим сомневался, что кто-то молится о них.
– Я попытаюсь узнать, как выехать из Греции дальше в Европу. И как тут заработать.
Он рассказал матери о мужчине из Бангладеш и его танцующих человечках. О метро и о том, как оплачивал поездку. Он описал улицы, рынок и центральную площадь, которая показалась ему похожей на кабульскую. Самира и Азиз внимательно слушали. Салим, конечно, преувеличивал. В его устах здания становились выше, поезд быстрее, а люди приветливее. Он старался для Самиры, думая, что так ей будет интереснее.
Желудки наполнились, и начала возвращаться уверенность. Теперь можно было строить планы на завтрашний день и более отдаленное будущее.
– Тебе придется проявить настойчивость. Я верю в тебя. Ин ша Аллах, бачем, – вздохнула мадар-джан, с благодарностью жуя краденую еду, – на все воля Божья.
На следующее утро Салим, окрыленный вчерашним успехом, вышел на улицу более уверенно. Семье Хайдари позволили остаться еще на неделю за меньшую цену в обмен на то, что мадар-джан поможет в кухне и с уборкой. Самира сидела в комнате и присматривала за Азизом, пока мать работала внизу.
Салим узнал, где находится сквер Аттики. Оказалось, что это намного ближе, чем говорил человек из Бангладеш. Он петлял в переулках между магазинами. На улицах было менее людно, чем вчера, но сегодня он и вышел раньше.
Он подошел к киоску, в котором женщина торопливо раскладывала на полках пачки сигарет, и принялся просматривать газеты, водя пальцем по первым полосам, как будто мог что-то понять.
Афганистан, 2007 год. У Рахимы и ее сестер отец наркоман, братьев нет, школу они могут посещать лишь иногда и вообще редко выходят из дома. Надеяться им остается только на древнюю традицию «бача пош», благодаря которой Рахиме можно одеться как мальчику и вести себя как мальчик, — пока она не достигнет брачного возраста. В качестве «сына» ей разрешено всюду ходить и сопровождать старших сестер. Но что будет, когда Рахима повзрослеет? Как долго она будет оставаться «мужчиной»? И удастся ли ей смириться с ролью невесты? Дебютный роман Нади Хашими, американки афганского происхождения, — это рассказ о трудной судьбе, о бессилии и о праве распоряжаться своей жизнью.
Когда я впервые увидела Уилла Монро, я приняла его за типичного придурка из Лос-Анджелеса - слишком красивый, слишком богатый, слишком любит свои пробиотические смузи из капусты. В следующий раз, столкнувшись с ним на родительском собрании его дочери (я - учитель, он - родитель), я заметила его стальные серые глаза, твёрдую грудь под накрахмаленной белой рубашкой и его предположительно свободный безымянный палец. И все, я попалась на крючок. Если бы мы были героями фильма, он бы соблазнил меня и взял прямо там, на столе директора.
Он - беспринципный, отравленный деньгами и властью мужчина. Она - слишком наивная, безмерно доверяющая людям девушка. Два разных человека, с разной жизнью, ...и одним будущем. Одна встреча, два молчаливо брошенных друг на друга взгляда, и повернувшийся мир для двоих. Противостояние невинности и искушённости? Да. Вопрос только в том, кто победит? .
У Мии Ли есть тайна… Тайна, которую она скрывала с восьми лет, однако Мия больше не позволит этой тайне влиять на свою жизнь. Одно бесповоротное решение превращает Мию Ли в беглянку – казалось бы, это должно было ослабить и напугать ее, однако Мия еще никогда не была столь полна жизни. Под именем Пейдж Кессиди, Мия готова начать новую жизнь, в которой испорченное прошлое не сможет помешать ее блестящему будущему. Автобус дальнего следования увозит Пейдж из Лос-Анджелеса в Южный Бостон, штат Вирджиния, где начнется ее новая жизнь.
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..