Пока мы не встретимся вновь - [224]

— Никогда не знаешь… Это прелестное дикое место на самом краю пустыни — можно потеряться, пока узнаешь его.

— Ты думаешь, я его не знаю?

— А ты что, хорошо знакома с местным ландшафтом? — спросил Джок.

— Ты прекрасно знаешь, что в этих краях я училась летать и с маленького аэродрома неподалеку отсюда совершила своей первый полет.

— Я не знал. Да и откуда мне знать? Ты думаешь, мне хорошо известны подробности твоей биографии?

— Наверное, нет. — Фредди стало смешно. В самом деле, откуда ему знать. Опытные пилоты никогда не рассказывают, где и когда совершили первый полет — разве что собравшись вместе и вспоминая прошлое.

— Не помню, рассказывал ли я тебе о своем первом полете? — спросил Джок.

— Нет, да и плевать мне на это. Я хочу только приземлиться, — гневно потребовала Фредди.

— Хорошо, прекрасно. Минуточку! Сейчас я тебе об этом расскажу. Это было в день моего шестнадцатилетия. Мой инструктор, конечно, знал, что я до смерти хочу полететь сам. У меня было девять часов, и я сгорал от нетерпения. Дело было на маленьком аэродроме поблизости от Сан-Хуан Капистрано. Я пришел после школы и немного опоздал, но подумал: сегодня или никогда. Ну вот, мой инструктор дал мне выполнить все упражнения, даже самые рискованные, ни словом, ни взглядом не показывая своего к этому отношения. Потом, когда время урока истекло, этот парень — Господи, никогда его не забуду! — говорит: «Джок, веди самолет к месту парковки». Когда мы туда подрулили, он, как всегда, спрыгнул первым и сказал: «Знаешь, сынок, пойду-ка выпью кофе — тебе еще рано его пить, — а ты пока полетай, сделай упражнения еще несколько раз. Увидимся позже». И ушел не оглядываясь. Так вот, вначале я удивился: неужели он хочет, чтобы я летел один! А потом вскочил в самолет, издал дикий вопль и поднял машину в небо… да… Знаешь, Фредди, что я при этом почувствовал? Это ведь невозможно описать! Понять может только тот, кто испытал это сам. Мне хотелось не возвращаться на землю, а летать всю ночь, пока не кончится топливо, пока не увижу мерцающие звезды. И вдруг я понял, что уже совсем стемнело. Я на полной скорости, старясь избежать тряски, вернулся обратно… и полет был закончен. Да… январь 1936 года. Только на самом деле он никогда не заканчивается — и слава Богу! Порой кажется, что волнение ушло, ты потерял способность удивляться, и вдруг все это вновь возвращается. Как сегодня: глядя на маленькие ручки Энни на штурвале, я подумал о тебе. Мне так хотелось, чтобы ты была с нами и видела ее лицо. Да, вот так. История моей жизни. Прелестная и совершенно необычайная, правда? Такое, думаю, не происходило ни с кем и никогда. Уникальный опыт, достойный упоминания в авиационных анналах. — Джок откинулся на спинку кресла. — Ой, ужасно хочу спать, просто засыпаю… столько волнений за один день… кажется, я начинаю стареть, а, Фредди? Возьми штурвал.

Джок вытянулся, положив огромные руки на голову, и они коснулись потолка кабины. Фредди машинально взялась за штурвал, поставила ноги на педали, проверила показания приборов и повела самолет. «Хорошо, Джок, ты все-таки втянул меня в это, да так ловко, да, очень ловко, я даже не заметила, как это произошло».

Фредди посмотрела на него. Джок очень здорово притворялся спящим. Глаза его действительно были закрыты — никаких сомнений, — и ровное дыхание, кажется, становилось глубоким. Волосы, покрывавшие его сильные мускулистые руки, отливали золотом: кабину заливал солнечный свет. Длинное тело немного сползло с сиденья, Джок начал даже похрапывать. Фредди перестала замечать его.

Ей было необходимо почувствовать этот самолет — ведь она не летала целый год. Она сделала несколько осторожных поворотов с очень слабым наклоном. Самолет казался легким, а мотор — мощным. Фредди уже летала на «Пайпер Кабе» и знала его возможности. Он был так прост в управлении, что пилотировать его мог даже ребенок. А ведь именно ребенок и управлял им, подумала Фредди.

Она сделала более крутой вираж, переходя из одного поворота под большим углом в другой, грациозно выполнив эту фигуру, которой забавлялись многие начинающие пилоты. Это был стремительный опьяняющий танец, который можно исполнить, лишь имея абсолютное чувство равновесия. При этом не обязательно знать, что заставляет тебя лететь и куда ты направляешься. Фредди огляделась. Вокруг никого. Она подняла «Пайпер Каб» выше отметки 1200 метров. Уже лучше… О, это так прекрасно! Это чудесно! Фредди почувствовала, что от прежних страхов не осталось и следа, и слезы навернулись у нее на глаза. Теперь она спокойно, не спеша обдумывала свое состояние во время полетов в Париж и обратно. Она делала это без страха, пыталась восстановить подробности, но все, что ей удалось, — это только вспомнить о них. Фредди думала, что уже никогда не сможет летать, что нервы у нее — никуда! Да, да! Но теперь нервы в порядке. Да! Такое могло случиться с каждым.

Фредди стала искать облако, чтобы поиграть с ним, но небо было безоблачным. Солнце стояло низко над горизонтом, а Энни терпеливо ждала их возвращения в аэропорт. Фредди подняла «Пайпер Каб» еще на 2000 метров, снова внимательно огляделась, не предупреждая Джока, стала постепенно входить в пике. Ничем не сдерживаемый, «Пайпер» свободно несся к земле, ковром раскинувшейся внизу, так, словно давно ждал, чтобы Фредди проделала с ним что-нибудь интересное. Фредди внимательно следила за скачущими стрелками приборов, пока не набрала скорость, достаточную для выполнения «мертвой петли». Теперь она начала постепенно подавать рычаг на себя, выходя из пике и начиная вертикальный набор высоты, чтобы описать круг, который приведет ее к самой вершине горизонта, к вершине мира. Набирая высоту, Фредди мельком взглянула на Джока. Он все еще притворялся спящим, дышал легко, расслабился, только — да! — он улыбался. Паршивец!