Пока медведица на небе - [8]

– Я не первый раз Россия, – совсем немного изменяя слова, сказал Филипп. – Я был Москва, Санкт-Петербург, теперь буду смотреть столица Кубань, Краснодар, и еще Абрау-Дюрсо. У вас очень красивые города, но лучше всего у вас люди.

– Звучит как тост, едрёный комбайнёр, – среагировал Борис, потирая руки, и все дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками. Конечно, всё внимание было теперь приковано к иностранцу, каждый пытался задать вопрос, а Марине хотелось еще и решить личные дела. Поправляя свой фиолетовый шарик на голове и смущенно закусывая нижнюю губу, общалась она теперь исключительно с французом.

– Да, народ у нас хороший, – начала она издалека, – только мужики вывелись. Вот мне тридцать пять лет, а я уже трижды была замужем. Хотя все при мне: и внешность, – она показала свой профиль, чтоб грудь, по-видимому, которой она очень гордилась, выглядела еще более привлекательной, – и бизнес у меня свой, а вот с личным полный швах.

– Ну, это как раз вас характеризует не с лучшей стороны, – пробубнил обиженный за весь мужской род Борис.

– Да никак это меня не характеризует, – вспыхнула как спичка Марина. – Просто первый от мамкиной юбки оторваться не мог: «мама сказала так, маме это не понравится», второй – алкаш запойный, который все свои неудачи топил в водке, третий просто не мог ни одной юбки мимо пропустить, так что я тут абсолютно ни при чем, просто не повезло.

– А я думаю, что при выборе спутника жизни не стоит забывать о том, что в свободное от секса время вам придется еще и о чем-то разговаривать, – сказала грустно Галина. – На собственном горьком опыте знаю. У меня муж и не маменькин сынок, и не пьет, и не гуляет, и прожили мы с ним без малого сорок лет, а вот поговорить нам не о чем, как дети выросли, так живем словно чужие люди.

– Ну, знаете, мы сейчас с вами договоримся, – Борис уже немного опьянел и готов был спорить о жизни. – Мне сорок, и я вот тоже не женат, хотя, в отличие от вас, вообще ни разу не был.

– А что так, пьете? – насмешливо спросила Динка, взглядом указывая на пластиковый стаканчик в его руке, одновременно как-то странно поглаживая свою голову, словно проверяя, есть волосы на ней или нет.

– Это? Это да, но только по праздникам и с хорошей компанией, как сейчас. Обычно мне некогда, я работаю, много работаю. Была, конечно, у меня девушка, мне двадцать пять, ей восемнадцать, любовь до гроба, а у меня только-только бизнес стал расти, надо было все деньги вкладывать в семена сортовые, в теплицы, в технику. На еду, конечно, и одежду хватало, но и только, а ей надо рестораны, ей кино и клубы подавай. Не наездишься каждый день из станицы в Краснодар на развлечение, ни времени, ни денег, ни сил на это нет. Вот и сказала она мне: прости, наша встреча была ошибкой, – и упорхнула в очередное путешествие. Просил я ее: потерпи, все у нас будет, надо немного поработать, чтоб потом жить припеваючи. А она мне: жить надо, когда молодая, когда я стану старухой, эти развлечения мне будут уже не нужны. Больно было, очень больно, мне кажется, что после этого я ни одной женщине и не верю. Вот такой едрёный комбайнёр.

– А если бы она сейчас пришла, простили бы? – спросила Динка, по наивности широко расставив глаза. Карл тут же почувствовал себя на ее фоне стариком и про себя горько вздохнул. Молодость, как ты наивна, как ты неистово веришь в сказки.

– А она и пришла, – усмехнулся Борис, – с двадцатью килограммами лишнего веса и двоими детьми.

– А вы? – видимо, все еще надеясь на хеппи-энд, выспрашивала Динка.

– Я? – засмеялся Борис. – Я поставил самую большую свечу в церкви, которую я, кстати, построил в станице на собственные деньги, и поблагодарил господа бога за то, что она бросила меня тогда. Сейчас я первый жених в станице, фермер масштаба страны, мои огурцы и помидоры даже в Москве продаются, кстати, возвращаюсь из столицы с большим контрактом, – уже более весело заговорил Борис, видно было, что это его любимая тема, – с большой сетью супермаркетов подписал договор, теперь еще расширяться будем.

– Это успех, поздравляю, – Карлу хотелось сменить неудобную тему, он в принципе презирал людей, которые во время принятия спиртного начинали ругаться и выяснять отношения, по его мнению, это был удел быдла. Карл был убежден с детства, что спиртное необходимо для того, чтобы люди смеялись и еще больше любили друг друга. Именно так делали на родине его матери. Поездка к родителям отца была всего один раз, а вот к испанской родне они ездили каждый год. Это всегда был праздник, по вечерам бабуля собирала у себя на веранде друзей, гости пили красное вино и что-то громко обсуждали, хохоча в голос. Когда же солнце полностью погружалось в море, а во дворе зажигались фонари, они начинали танцевать, весело, задорно, будто им восемнадцать и вся жизнь еще впереди. Именно смотря на зажигательный фламенко в исполнении бабули, Карл понимал, что он больше испанец, чем русский. Именно с этих детских впечатлений вино, которое, кстати, в Испании всегда лилось рекой, а его потребление было частью культуры этого жизнерадостного народа, ассоциировалось у маленького Карлоса с праздником всеобщей любви. Карл искренне верил, что вместе с потреблением этого бордового напитка человек получает еще больше добра и просто обязан делиться им с окружающими.