Пока Майдан не разлучит нас - [18]

Зайдя по щиколотку в ледяную воду, раскидываю руки и распахиваю рот. Глотаю соленый воздух. Людей нет – только птицы. Закрываю глаза и представляю себя одной из них. Взмываю и лечу, расправив крылья. А потом стремительно бросаюсь вниз, чтобы цапнуть клювом зазевавшуюся рыбеху. Ту самую, золотую, с чужими денежками во рту… Улыбаюсь придумке. «Отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела…» Ну, а это тут при чем?? Отмахиваюсь от волжского призрака Катерины. Здесь же совсем другая вода! Завороженная, смотрю на ее глубины… Преодолевая притяжение, заставляю себя отойди. Сажусь на песок, обнимаю колени. «Господи! Как же хорошо! Спасибо тебе, Господи!»

Океан искрится солнцем, в его отражении купаются белые паруса яхт. Они далеко, и людей на них не видно. Но они там есть. И мы там будем. На качелях волн будем с Лешкой встречать под парусом рассветы… Обязательно будем. У меня нет в этом никаких сомнений. Сомнения в другом: смогу ли я сейчас встать и уехать? Вернуться туда, где дома без цветов и где нет запаха магнолий. Где липко воняет потом и люди толкаются, чтобы выжить? Философски грущу. Экскурсия в рай завершена; пора возвращаться в реальность.

Вздыхая и оглядываясь, возвращаюсь к «Вибуле». «Ну, что? Понравилось тебе здесь?» Открываясь, «Вибуля» подмигивает веселым огоньком: «А то!» Смеюсь. «Слабовата ты для здешних магистралей, подружка! – Ласково поглаживаю «Вибулины» бока. – Ну, ничего, дорогая. Прорвемся! Не горюй».

Возвращаюсь по Сансету. Тот же маршрут, чтобы не заблудиться. Останавливаюсь на заправке – купить для белочки орешков. Хорошо утоляет голод, если запить водой. Смесь разбухает в желудке, и некоторое время он думает, что сыт. А там и до ужина недалеко. До ужина с Лешкой! Радуюсь мысли…

Около студии я в половине шестого. До предполагаемого выхода Медведя на свободу остается двадцать минут. Что делать? Читать о постмодернизме? Что я там успею прочитать? Над одной фразой Делезе и Гваттари минут двадцать думать придется. Нет, посмотрю-ка я лучше не выходящих в студии девиц! А то вдруг Лешке все же придется здесь работать?

Окапываюсь и веду наблюдение. Вижу дам в реквизитных костюмах, что-то жующих на траве. Этих опасаться не стоит – молодые и глупые. Точно знаю – ни одна из них Лешке не придется по душе. Вижу офисную распорядительницу с телефоном в руке. Преисполненная собственной важности, она напористо объясняет трубке, куда ехать и что хватать. Начальница. Нет, это тоже не то, что может заинтересовать Лешку – хамовата и самовлюбленна. А вот эта? Нет. Распахнутые ресницы, поставленно-наивный взгляд… Фальшивка – Лешка таких тоже не любит…

«Любит – не любит… Откуда ты знаешь?» – протестует мое второе «я». Его голос нарастает, наполняя меня тревогой. «А ведь действительно. Откуда я знаю, что Лешка так уж хочет быть со мной? Может, ему просто хочет в Голливуд?» Открываю затворку верхнего зеркальца, рассматриваю себя. Белизна моих когда-то красивых глаз тонет в красных прожилках. Вокруг глазниц отечность и морщины. Растрепанные волосы, на висках легко просматривается седина – все-таки мне уже давно не двадцать. Думать о реальном возрасте тоскливо – формулировка «давно не…» устраивает больше. Вид измученный – как будто и не было радости океана каких-то пару часов назад. «Все-таки красота и докторская степень плохо совместимы», – вздыхаю я и снова перевожу взгляд на голливудских девчонок. Ни седых волос, ни воспаленных глаз, ни мешков под глазами – ухоженные и уверенные в себе… Настроение уверенно портится.

А вот и Лешка. Идет, улыбаясь. Садится в машину, и улыбка исчезает с его лица.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто устала.

– Ты что, не отдохнула в мотеле?

– Леш, послушай, давай начнем с тебя, ладно?

Лешка слышит мое раздражение, и это мешает ему говорить.

– Я не пойму… Ты какая-то не такая… Ничего не случилось?

– Нет, не случилось. Я просто увидела свое отражение в зеркале и ужаснулась. Вот и все.

Лешка смеется и тянется ко мне с поцелуем. Я отклоняюсь.

– А еще я подумала: вот я такая страшная, а дамочки здесь такие красивые… С кем ты там работал весь день??

– Белка, ты шутишь? – изумляется Лешка. – Во-первых, ты самая красивая в мире. Во-вторых, работал я весь день с компьютером. А в-третьих, какие еще дамочки? Ты чего, ошалела от калифорнийского солнца??

Лешке удается-таки притянуть мою голову к себе, но я не сильно и сопротивляюсь. Лешкины слова наполняют меня теплом, и я чувствую, как моя измученность исчезает, вместе с сединой и морщинами. Я снова становлюсь дурашливой бельчушкой. Веселой, беззаботной – той, которой на самом деле я никогда не была. Но рядом с Медведем я снова счастливый и капризный ребенок. Когда он рядом, я забываю обо всем.

– Ну, ладно, проехали. Что у тебя? – придя в себя, требую отчета.

– С понедельника на работу! – сияет Лешка, и я ахаю, распахивая в восхищении свои африканские глазищи.

– Ты сделал это… Лешка, ты это сделал!! Невероятно…

Всплескивая руками, качаю головой, и из глаз выкатываются слезы.