Пока дышу, я твой - [28]

Он вел себя так, будто ничего не произошло. Соренза заставила себя проигнорировать холодок разочарования, возникший в душе, и безразлично пожала плечами.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. — Николас улыбнулся одними губами, взгляд его оставался серьезным и задумчивым. — Зато когда снимут повязку, все изменится. Мыть тарелки и готовить завтрак придется тебе.

Соренза тоже улыбнулась, хотя и через силу. Он говорил так, словно они собирались часто видеться и сегодняшний день был только началом их отношений.

Она медленно встала. Николас тоже поднялся, поддерживая ее под руку. Уголок его рта насмешливо пополз вверх.

— Тебя нелегко понять, — сказал он. — Ты знаешь об этом? Но я не жалуюсь. У меня предчувствие, что с тобой мне не придется скучать.

— Это комплимент?

Соренза ощутила, как лихорадочное волнение охватывает ее, в то время как Николас сохранял спокойствие и невозмутимость. Это привело ее в раздражение. И как всегда, она была единственной из них двоих, кто выдал свои мысли.

— А ты как думаешь? — протянул он.

Его теплые руки продолжали поддерживать ее, пока Соренза судорожно соображала, что ответить. Но мозг отказывался повиноваться, что, впрочем, всегда случалось в его присутствии.

К огромному удивлению молодой женщины, Николас не поцеловал ее. Вместо этого он ласково потрепал ее по щеке.

— Спокойной ночи, Соренза.

— Спокойной ночи, — прошептала она.

Супруги Даймонд прилетели домой во вторник. И Изабелл не могла не устроить для гостей, которые пожертвовали двумя рабочими днями, лишь бы не оставлять ее попугайчиков без присмотра, роскошный обед. Но была и еще одна причина, по которой Изабелл не хотелось оставаться одной. Джордж по большому секрету сообщил Сорензе, что Джеф наотрез отказался возвращаться с ними домой, потому что одним из участников восхождения на прославленный Хемингуэем вулкан была его теперешняя подружка и он явно предпочитал ее компанию суетной опеке любящей мамочки.

— Что совершенно естественно в его возрасте, — заключил Джордж. — Но, кажется, Белл немного расстроена, так что постарайся как-нибудь развлечь ее, — попросил он.

— Конечно, — заговорщически прошептала Соренза. — Я предупрежу об этом Ника.

Они снова оказались наедине только в автомобиле по дороге к ее дому.

— Спасибо, что был внимателен к Белл, — отважилась сказать Соренза, когда, помахав кузине на прощание, устроилась поудобнее на сиденье.

Николас ел за обедом все, что любезно предлагала ему хозяйка, не отказываясь ни от одного блюда. Потом стоически играл с кузинами в лото, что явно не входило в круг его интересов. А остаток вечера разглагольствовал о достоинствах французских, итальянских и немецких вин, что, без сомнения, было не только любимым коньком Изабелл, но и его тоже. Соренза отлично понимала причину такого поведения Николаса и была ему искренне благодарна.

— Это не составило мне никакого труда. Белл очень открытый и добрый человек и в чем-то похожа на мою мать.

— Твою мать?

Он еще ни разу не заводил разговора о своих родителях. Соренза внимательно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину. Смешно, но ей трудно было представить его ребенком.

Николас кивнул.

— Она умерла, когда мне было десять. После тяжелых родов ей запретили беременеть, но она очень хотела второго ребенка… — Он нервно пожал плечами. — Мой брат умер вместе с ней, так и не родившись. Через четыре года отец снова женился. С мачехой мы не поладили.

— Мне очень жаль, — прошептала Соренза.

— Это уже история. Отец умер, когда мне было тридцать, а мачеха опять вышла замуж. — Николас горько усмехнулся. — На свадьбу меня не пригласили.

— Она на самом деле так плохо к тебе относилась?

— Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что ей пришлось со мной нелегко. Во-первых, я ненавидел ее за то, что она заняла место моей матери. А во-вторых, эта женщина всегда вызывала у меня отвращение. Полная яркая блондинка, с долларовыми значками вместо глаз. — Николас брезгливо поморщился. — Я не преувеличиваю, поверь.

— Я верю.

Сорензе хотелось хоть как-то выразить ему свое сочувствие.

— Ты можешь рассказать мне все, как есть… то есть как было, — заверила она его.

Николас мрачно усмехнулся.

— Я всегда так делаю, моя милая. Всегда.

Когда они приехали, Сорензе ничего не оставалось, как пригласить его на чашку кофе, и он с радостью согласился.

Гостиная, оформленная в желто-оранжевых тонах и залитая сейчас лучами заходящего солнца, казалась сделанной из янтаря. Николас отдал должное изысканному вкусу Сорензы и таинственно улыбнулся.

— Присаживайся, а я пока сделаю кофе, — сказала она и, прихрамывая, пошла в кухню.

Николас устроился на толстом мягком ковре и принялся рассматривать ее коллекцию пластинок.

— А из джаза у тебя ничего нет? — спросил он, когда она вкатила в гостиную столик на колесиках.

— Нет, это не в моем вкусе.

— Довольно странно, если учесть, что ты живешь в Новом Орлеане. Вижу, мне придется серьезно заняться твоим образованием, дорогая, — с серьезным видом заявил Николас.

Соренза пропустила его слова мимо ушей. Сейчас она могла думать только о том, как сексуально он выглядит, полулежа на ковре, в обтягивающих джинсах и светло-серой сорочке, расстегнутой до пояса и обнажающей часть мускулистой груди. В голове ее помимо воли одно за другим возникали эротические видения. И, не в состоянии справиться с собой, Соренза отвернулась к окну, чтобы он не прочел это в ее глазах.