Пока дышу... - [132]
Временами ему казалось, что было бы легче, если б Чижова умерла сразу, на операционном столе, или хоть в первый день. Но ведь жила же она целую неделю! Не он один, все считали, что это победа. И вот…
Он вышел из кабинета, немного постоял у раскрытой двери и медленно побрел к лифту.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Когда дежурная сестра, крича на весь огромный холл санатория-дворца, разговаривала с Крупиной, Сергей Сергеевич стоял в вестибюле. Сестра была новенькая, никого не знала в лицо и, рассеянно скользнув взглядом по седому почтенному человеку, не решилась попросить его сходить в тридцать первую палату за каким-то профессором Кулагиным.
Но он слышал весь разговор. Он все понял. И, поняв, медленно вышел из вестибюля на овальную балюстраду и по широким ступеням спустился в парк.
Он спустился в парк, свернул за жилой корпус, ускорил шаги, почти бегом покинул территорию санатория. И почему-то то и дело поглядывал на часы.
Нет, он пока еще никуда не спешил. Сначала надо было решить: что же все-таки предпринять? И стоит ли вообще спешить?
Освещенный теплым солнцем, маленький банан покачивал листьями, похожими на уши слона. Канны пламенели, их было неправдоподобно много, они подавляли собою зелень. Только что, возвращаясь с прогулки, Сергей Сергеевич любовался ими — он любил южную растительность, жирную, сытую. А теперь смотрел на это буйство цветения со странной завистью, как на нечто, уже не принадлежащее ему. И еще нарастало в нем чувство праведного гнева: ну, неужели нельзя, в самом деле, хоть месяц в году пожить на земле спокойно?! Нет! Его, усталого, немолодого человека, вправе в любое время вырвать из отдыха, из сна, из собственных раздумий и, как пожарного, гнать на пожар, на пожар, приключившийся никак не по его вине.
Но ведь он тоже человек! Он устал. Он устал, черт возьми! И он, как все, хочет жить подольше.
Сергей Сергеевич снова пошел спокойно, стараясь собраться с мыслями и прежде всего определить, чем ему лично могут грозить все эти безобразия. Уж если Крупина звонит, значит, дело швах.
Ехать сейчас же? Но какая гарантия, что можно спасти Чижову? А если ему не спасти ее, то уж лучше и не ехать, не быть там. Операции он не разрешал, не рекомендовал. Более того, есть много свидетелей, что он отговаривал и Чижову.
Нет, пусть отвечает Горохов!.. И он ответит, конечно, этот самонадеянный мальчишка! И пусть узнает, чем пахнет его пресловутое новаторство! Умерла бы эта Чижова спокойно, в терапевтической клинике, и дело с концом. Не все еще, к сожалению, подвластно медицине, и нечего лезть…
Но с каждым шагом вниз, к морю, где еще какой-нибудь час назад он чувствовал себя так великолепно, Сергей Сергеевич ощущал, что внешне логичное течение его рассуждений взламывается под напором все нарастающего гнева. Кажется, попадись ему сейчас этот тощий длинноногий нахал, он избил бы его, затоптал бы ногами, — ведь всякому ясно, что на этом наглеце дело не закончится, будет еще рикошет, и крепкий рикошет. Пускай его, Кулагина, не было, но клиника-то его! Какая сволочь! Какой скандал! Плакал теперь НИИ, дело ясное!
Но Кулагин тут же одернул себя. Э, нет! Не привык он так легко расставаться со своими планами. Прежде всего, надо дозвониться жене и запросить от нее максимальную информацию. Она все узнает. В тех редких случаях, когда это действительно необходимо, Аня умеет развить энергию.
Трезво обдумав положение, Сергей Сергеевич пришел к выводу, что лично он из этой истории выпутается относительно просто. Но знал он и то, что людская память обладает удивительной особенностью — отсортировывать доброе от злого, причем таким образом, что на поверхности, на виду, остается чаще всего почему-то именно злое. Пресловутая ложка дегтя и так далее…
Он уже свернул к белокаменному зданию почты, когда навстречу ему, сжимая в руке еще даже не заклеенную телеграмму, выбежала знакомая девушка-почтальон.
Как кольнуло что-то Сергея Сергеевича. Он широко, шутливо расставил руки и преградил ей путь:
— А вот и не пущу хозяйку наших радостей и несчастий!
Девушка знала его, и она отдала ему телеграмму-молнию от Крупиной.
Сергей Сергеевич прочел, уселся на первой скамеечке, подумал. Нет, ехать не следует. И никаких телеграмм он вообще не получал. Он уехал на теплоходе в трехдневную прогулку — и точка!
Засунув руки в карманы и даже тихонько насвистывая, чего он никогда себе не позволял, Сергей Сергеевич направился к пристани, взял билет на маленькое суденышко, которое покачивалось на волнах. Нос его был украшен звучным именем «Ермак», а само оно нескромно именовалось теплоходом.
Он поднялся на палубу, потом сразу спустился в свою каюту и отбыл в море — на прогулку.
«К моему возвращению самая острота спадет, — успокаивая себя, размышлял он. — А Горохова, как приеду, выгоню немедленно. Чтоб другим неповадно было».
Он вернулся домой на четвертый день после смерти Чижовой. В клинику не пошел, благо отпуск еще не кончился.
Когда Сергей Сергеевич неожиданно вошел в квартиру, его поразило осунувшееся лицо жены, взглянувшей на него не то с испугом, не то со смущением. Он был даже тронут. Нередко (разумеется, не высказывая этих мыслей вслух) Кулагин думал, что не только фигура, но и сердце Ани заплыло жиром, и теперь она стала какой-то непробиваемой, бесчувственной. И привыкла глядеть на мир из-за его широкой и надежной спины.
Москва 1959–1960 годов. Мирное, спокойное время. А между тем ни на день, ни на час не прекращается напряженнейшее сражение за человеческую жизнь. Сражение это ведут медики — люди благородной и самоотверженной профессии. В новой больнице, которую возглавил бывший полковник медицинской службы Степняк, скрещиваются разные и нелегкие судьбы тех, кого лечат, и тех, кто лечит. Здесь, не зная покоя, хирурги, терапевты, сестры, нянечки творят чудо воскрешения из мертвых. Здесь властвует высокогуманистический закон советской медицины: мало лечить, даже очень хорошо лечить больного, — надо еще любить его.
Действие в книге Вильяма Ефимовича Гиллера происходит во время Великой Отечественной войны. В основе повествования — личные воспоминания автора.
Вильям Гиллер (1909—1981), бывший военный врач Советской Армии, автор нескольких произведений о событиях Великой Отечественной войны, рассказывает в этой книге о двух днях работы прифронтового госпиталя в начале 1943 года. Это правдивый рассказ о том тяжелом, самоотверженном, сопряженном со смертельным риском труде, который лег на плечи наших врачей, медицинских сестер, санитаров, спасавших жизнь и возвращавших в строй раненых советских воинов. Среди персонажей повести — раненые немецкие пленные, брошенные фашистами при отступлении.
Новый роман Вильяма Гиллера «Тихий тиран» — о напряженном труде советских хирургов, работающих в одном научно-исследовательском институте. В центре внимания писателя — судьба людей, непримиримость врачей ко всему тому, что противоречит принципам коммунистической морали.
Роман «Буревестники» - одна из попыток художественного освоения историко-революционной тематики. Это произведение о восстании матросов и солдат во Владивостоке в 1907 г. В романе действуют не только вымышленные персонажи, но и реальные исторические лица: вожак большевиков Ефим Ковальчук, революционерка Людмила Волкенштейн. В героях писателя интересует, прежде всего, их классовая политическая позиция, их отношение к происходящему. Автор воссоздает быт Владивостока начала века, нравы его жителей - студентов, рабочих, матросов, торговцев и жандармов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».