Поиски Секса, Истины и Реальности - [16]

«Орган», должно быть, был около фута длиной, и Смита действительно потрясло, когда каждый его дюйм быстро скользил внутрь ее глотки.

— Глубже в глотку, моя сладкая попка! — крикнул кто-то.

Скорее глубже в желудок! подумал Смит, видя голод в ее выпученных глазах. Ее щеки выглядели нафаршированными, а растянуто-открытая челюсть делала ее лицо длинным и узким. Боже мой, подумал Смит. Боже мой, Боже мой.

Конидло поднял девушку, оттянув ее рот прочь. Ее попка расположилась на кожаном ремне, когда он поместил ее в подвесную систему. Длинные тонкие ноги висели свободно; она выглядела парящей в воздухе, будто обхваченная страховочным шнуром. Конидло встал на колени, чтобы вспахать ее «киску» своим языком, который, как и все остальное у него, казался непомерно большим. Тут же замерцали яркие огни; и пот заблестел на ее теле, словно лак. Все это время Лиза извивалась в подвесной системе, ее ноги будто крутили педали в течении этого орального «прелюдиолиза». Когда Конидло встал, тень его «стояка» заиграла на ее животе, словно призрак-змея, проползающая через белые долины. Лиза протянула руку и поласкала одинаково большие яйца, а затем начала надрачивать ствол. Затем она направила его «шляпу» в свое влагалище. «Шляпа» сразу же исчезла. Конидло усмехнулся, застыл на мгновенье, а потом сразу засунул в нее все остальное.

Над толпой повисла тишина. Лиза вздрогнула от первых толчков, затем заскользила в ритм, все больше и больше возбуждаясь. Это все, что Смит мог видеть в ней сейчас: хитросплетения стремлений, матрицы пересечений — плоть и душу. Четкость деталей возмущала его, блеск пота на коже, движение мышц, стоны и влажные звуки в случае внезапной неловкой тишины. Было больно даже смотреть. Толщина члена растягивала тугую «киску» Лизы до ярко-розового ободка. С каждым толчком Смит боялся, что она может лопнуть.

Конидло был как льдина, его ухмылка была ложной, его «стояк» — автоматическим и холодным, как сланец. В его стараниях было меньше страсти, чем у колеса буровой вышки, выбрасывающего грязь. Тем не менее, Лиза реагировала противоположно. Она стремилась еще больше, словно искрился свет, сосредоточенный на алмазной пыли. Ее соски «встали», жесткие и розовые. Ее блестящие груди вздрагивали от толчков. Она застонала и затрясла головой, сомкнув лодыжки позади широкой, конической спины.

Возможно, стремление было заразительно. Некогда какофоническая толпа словно перенеслась в помещение, полное застывших, уставившихся лиц и немигающих глаз. В давящей тишине все внимание толпы сосредоточилось на освещенной сцене. Смит почувствовал дрожь. Была ли правдивой эта одноактная пьеса соития, в виде захватывающего спорта? Человеческие тела, представленные для совместного использования, акт любви, испорченный до пародии. Или, возможно, это были его заблуждения. Кроме того, каждую ночь забито до отказа, рассказывала ему Лиза. Может быть, идеалы Смита хранились непризнанными влечениями, погребенными в его сознании. Если нет, то почему он не ушел? Это было то же самое ощущение, что он чувствовал перед входом: плавильный котел отвращения и возбуждения. Все здесь было противоположным, отрицательные полюса вынуждены были соприкоснуться.

Лиза, казалось, была близка к судорогам, когда Конидло вынул ее из упряжи. Он положил ее на пол и оседлал, сел прямо на ее живот. Влажный член, направленный вверх, пульсировал. Лиза смотрела на него, будто это было нечто большее, чем хер, будто это была икона невероятной сложности, истукан культа плоти. Она схватила его обеими руками и начала надрачивать, сначала медленно, а затем в полную силу. Ухмылка Конидла была словно вырезанная ножом в глине. Его ягодицы сжались, чтобы не сбить «кончун». Длинные брызги его спермы выплеснулись в летящие линии, образовывающие в воздухе хаотические символы, загадочные сообщения или даже эпитафии. Они приземлились на груди и лицо Лизы как раз тогда, когда она выдоила последнюю каплю. Последний штрих никого не удивил; Конидло наклонился и слизал все это.

После этого, желудок Смита заполнила большая пустота. Толпа снова ревела, стоя в безумной овации. На фоне дождя аплодисментов, Лиза и Конидло встали, их обнаженные тела блестели под прожекторами. Они вышли на край сцены, обменялись улыбками и поклонились зрителям.

Акт был закончен. Не обращая внимания ни на что, Смит начал курить и много пить. Он чувствовал себя обреченным глазеть назад, внутрь своих собственных мыслей. Последовали следующие акты, вариации одних и тех же пересечений матриц из плоти и биполярности. Больше тел для использования. Больше секса, как зрелища. «Наковальня» гремела после каждого выступления, в то время как отчаяние Смита опустилось до самых низких слоев. Некоторое время спустя, позади него промелькнула тень. Он был ошеломлен и пьян. Только след от аромата чистых волос и мыла заставил его обернуться. Чистота в Зале Мерзости, подумал он. Все в противоположности.

— О, Господи, — приблизился печальный голос. — Ты выглядишь так невинно, сидя там.

Лиза снова была одета в блестящий модный плащ. Крошечный серебряный член болтался на колье.