Поиски «Озокерита» - [24]

— Вы что, с ума сошли? После такой операции! Ему нужен уход, лечение. — Профессор распорядился поставить кровать в ванной комнате и спрятал там красноармейца.

На второй день дед Морозенко привел Ксению — смуглую, синеглазую девушку с родинкой на правой щеке. Морозенко несмело вошел в кабинет профессора, снял картуз, поклонился и сказал:

— Здоров був, земляче!

Профессор как будто недовольно посмотрел через очки в золотой оправе на деда, на девушку с родинкой, стоявшую за широкой спиной деда, и ничего не ответил. Дед помолчал, погладил седую бороду и спросил:

 — Як вин себе почувае?

Профессор молчал, о чем-то сосредоточенно думая. Потом поправил очки, молча поднялся со стула и проводил деда с Ксенией в ванную комнату, а сам плотно прикрыл снаружи дверь.

Козловцев лежал на спине, укрытый белой простыней до подбородка, и спал. Морозенко нагнулся над кроватью, прислушался к дыханию больного и повернулся к девушке.

— Добрый хлопыць! — ласково сказал он. — Буде житы та нимцив быты.

Ксения с любопытством рассматривала спящего Козловцева. Его волосы были причесаны, желтовато-бледное лицо окаймляла черная бородка. Посидев еще немного около раненого, старик ушел, а Ксения осталась. Потом она часто приходила сюда и ухаживала за Козловцевым.

…Прошло два месяца. В местных лесах появился Батько Черный. Многие из хутора ушли к нему партизанить. Пошел в лес и Морозенко. За ним потянулись выздоравливающие бойцы Красной Армии, когда-то подобранные им на поле боя.

Владимир Козловцев поправился. Ксения проводила его в лес, где он и встретился со своим спасителем — дедом Морозенко.

— От дивись, який гладкий став, а ще хотив у рай! — весело воскликнул Морозенко, и в глазах его появилась счастливая улыбка. Козловцев молча обнял деда. Они трижды поцеловались.

Ксения затуманенными, радостными глазами любовалась трогательной встречей Владимира с дедом.

— А, золота дивчина! — приветствовал ее Морозенко. Она подала ему руку, дед пожал ее, ласково посмотрел на девушку.

— Спасыби тоби, голубка. Як твое прозвище? — спросил он у Козловцева.

— Козловцев Владимир.

— Ну, тоди я тебе Козулею буду зваты. Горазд?

Ксения вернулась в город. А Морозенко и Козловцев с тех пор уже не разлучались.

Отряд мстителей разрастался, набирал силы. Батько Черный, как они звали своего командира, бывшего управляющего конторой Госбанка Антона Костенко. разнообразил тактику отряда. То отряд в полном составе совершал крупные операции, то расползался по всей окрестности мелкими группами в пятнадцать–двадцать человек, и эти группы совершали диверсии далеко от центральных баз и штаба отряда Командиром одной из таких групп и был назначен хорошо проявивший себя в боях Владимир Козловцев. Морозенко, когда узнал, что Козловцев уходит с группой, не захотел отставать от него.

— Пиду и я з тобою. Буду я у тебе або комиссаром, або начальником штабу, — заявил дед и пошел с Козловцевым. Так они и ходили по лесам вместе.

Еще в то время, когда он отлеживался у доктора и Ксения ухаживала за ним, Владимир понял, что полюбил эту славную украинскую девушку, а вместе с нею полюбил и украинскую речь. Была у него и другая причина учить украинский язык: его друг — дед Морозенко говорил больше по-украински, и Владимир часто не понимал его. Был однажды такой случай. Пошли они с дедом взрывать мост. Морозенко должен был подползти с одной стороны, устроить шум, отвлечь часового, а Козловцеву предстояло напасть на часового, потом взорвать мост. Поползли они сперва вместе, потом дед говорит командиру:

— Я пиду, а ты чекай[1]

— Куда? — спросил Козловцев.

— Чекай, кажу, — шептал дед.

— Куда тикать, зачем? — недоуменно шипел Козловцев.

— Та лежи тут! — рассердился дед и пополз. После такого случая и начал Козловцев изучать украинский язык.

… Листья на деревьях увядали, желтели; еле заметный ветерок неторопливо перебирал их и отрывал отжившие, засохшие. Осеннее солнце скупыми лучами пробивалось сквозь редеющую листву.

Под большим дубом дымил костер, над которым висело ведро. Недалеко от костра, среди полянки, на сваленном дереве сидели двое: плотный, широкоплечий старик с седой бородой — дед Морозенко и сухощавый, подвижной, похожий на цыгана Владимир Козловцев.

— Опять не то? — раскатисто захохотал Козловцев.

— Нэ тэ, Козуля, нэ тэ кажэшь, — сердито говорил дед Морозенко. — Я буду казаты: “Мы з тобою йшлы?” А ты видповидай: “йшлы”. Я буду казаты: “Кожух знайшлы?” А ты кажи: “Знайшлы”. Я буду казаты: “А дэ вин?”

— Кто? — спросил Козловцев, улыбаясь.

— Та погодь! Не лизь у пекло. Дай закинчить инструкцию. Я буду казаты: “А дэ вин?” Тоби трэба казаты: “Хто?” Я буду казаты: “Кожух!” А ты кажи: “Якый?” Я буду казаты: “Та мы з тобою йшлы?” Тоби трэба казаты: “йшлы”. От як. Зрозумив?

— Вразумил.

— Ну так давай!

— Давай!

— Мы з тобою йшлы?

— Йшлы.

— Кожух знайшлы?

— Якый? — блеснув глазами, спросил Козловцев.

— Нэ тэ кажэшь. Тоби трэба казаты: “Знайшлы”.

— Знайшлы.

— А дэ вин?

— Хто?

— Та кожух!

— Якый?

— Та мы з тобою йшлы?

— Йшлы.

— От добрэ! Вытрымав испыт, голубе. — Дед одобрительно похлопал Козловцева по плечу.

В стороне сидел сутуловатый человек с круглым веснушчатым лицом и чистил пистолет.