Поиск - [46]

Вы не представляете, как, оказывается, быстро могут перемещаться люди. Парочку мун я обнаружил мелькающей в каменной россыпи уже у самого входа в долину. У меня сохранялась надежда пообщаться с назваными родственниками, поэтому, опустившись, я попытался следовать за ними. Не тут-то было! Едва обнаружив бесшумный летательный аппарат, те разделились и рванули в разные стороны, стараясь прятаться за камнями. И это им прекрасно удавалось. Несколько раз облетев по кругу груды камней, куда они юркнули, прячась, я понял, что никто не горит желанием общаться со мной, и развернул машину в горный проход. По крайней мере, кое-какие результаты у меня уже были. Во-первых, мун – реальны. Во-вторых, я обследовал уже второй монумент и определил, что они не вполне идентичны. В-третьих, я обнаружил, что горы в этом месте проходимы, насколько я мог судить. Теперь я собирался следовать по широкому проходу так далеко, как только это будет возможным.

Не так далеко, как мне мечталось. Долина, если ее можно было так назвать, все время повышалась, зажимая меня в узкую щель под облаками, затем внезапно стал сгущаться туман, и я понял, что надо возвращаться. Надо было испытать последнюю возможность – проверить, как высоко я смогу забраться, и выяснить, удастся ли при этом подняться выше уровня сплошной облачности. Проводить такие эксперименты в горах – самоубийство. Подняться я, конечно, поднимусь, но вот куда я потом опущусь?

Всю дорогу назад я высматривал мун, но те или двигались где-то в стороне, или очень хорошо прятались, и я никого не обнаружил. Выбравшись из гор, я отлетел подальше за край леса – ветер вверху легко мог сместить меня к востоку, и тогда, опускаясь обратно, я рисковал неожиданно повстречаться со скалой, прячущейся в толще облаков. Очень быстро я поднялся к нижней кромке, осмотрелся, постарался определить на глаз скорость, с которой меня сносило обратно к горам, выровнял машину и двинул вперед рычаг вертикальной тяги.

Ожидаемо пространство вокруг заволокло бело-серой мутью. Я сидел на пилотском кресле, таращась на экран земного планшета, который, по счастью, был оборудован альтиметром. Перед подъемом я запустил приложение «компас» и откалибровал высоту – теперь я мог видеть высоту над уровнем леса в предгорьях. Тысяча метров, полторы тысячи – уши немного заложило, я сглотнул, сбрасывая разность давлений. Две тысячи – за окном движущаяся, живая белесая муть. Мне показалось, что она стала немного светлее. Ощутимо похолодало – три тысячи. Я, перегнувшись через сиденье, схватил одеяло, валявшееся сзади, сглотнул и закутался в него – три с половиной тысячи. Вряд ли модель стандартной земной атмосферы, заложенная в программку планшета, соответствовала здешней – другая планета, другой, более низкий, уровень тяготения, неизвестный мне газовый состав. Наконец-то! На высоте по альтиметру в три тысячи восемьсот метров я вырвался из толстого и плотного слоя облаков. Какая это была высота на самом деле, я судить не мог – у меня не было средств для ее измерения.

Я медленно поднимался, окруженный со всех сторон облачными горами и долинами, солнце пробивалось через парящий еще выше второй, тонкий слой облаков. Чем дальше отрывался я от верхнего края, тем грандиозней разворачивался вид передо мной, на какое-то время я даже забыл о холоде, который пробирался под скудную одежду мира, не знающего холодов – на востоке, освещенная солнцем, вздымалась в небо грандиозная горная цепь. Ближние ко мне вершины протянулись от края мира до края длинной цепью, вздымаясь над облаками. Они казались великанами, но на самом деле лишь оттеняли величие горной страны, накрытой сверкающими снежными шапками, которая простиралась далеко на восток. Градусник, встроенный в планшет, показывал плюс девять. Одеяло, которое я по большей части использовал как простыню, помогало очень слабо. Меня начинало потряхивать, но я был не в силах оторваться от открывшейся картины. Сделав несколько фотографий, в конце концов я вынужден был начать снижение. Учитывая, что во время подъема, да и на высоте, машина постоянно дрейфовала на восток к горам, я развернул ее на запад и добавил горизонтальной тяги.

Из того, что увидел, я сделал вывод, что перебраться через горы возможно. Однако для этого придется кардинально переделать машину. Вертикальная тяга от магического привода, хотя судить об этом было еще рано, но похоже на то, что не зависела от высоты. В открывшейся картине горной страны я видел просветы, располагавшиеся, на глаз, на высотах около шести тысяч метров – вот к этой высоте и параметрам атмосферы на ней надо было готовить самолет. Кроме пилота, уязвимой частью летательного аппарата был привод, собранный по большей части из бронзовых деталей на подшипниках скольжения. Оглядываясь назад, я заметил, что все его части, видимые из кабины, были покрыты каплями конденсата. Привод, собранный без участия скелле, – вздохнув, я вновь отогнал мысли об Ане, – должен был постоянно вращаться в поле источника, чтобы генерировать излучение, преобразуемое материалом линз в импульс. Стоило замерзнуть подшипникам или даже просто загустеть смазке, и меня ждало стремительное путешествие навстречу поверхности планеты. Я вдруг почувствовал, насколько ненадежным был мой самолет. Даже земные вертолеты, потеряв двигатель, могут еще рассчитывать на благополучную посадку за счет авторотации, если сохранилась управляемость машиной. Примитивные планеры времен зари авиации, на которые больше всего походила моя машина, с легкостью могли планировать при заглохшем двигателе. Для меня же потеря привода – дорога в один конец. На какой бы высоте я ни находился, стоит перестать ему вращаться, и прилетели. Скелле, скелле – Ана, ты мне нужна!