Поиск-87: Приключения. Фантастика - [146]

Стоит добавить, что в эстетике по отношению к художественно выражаемым ситуациям и формам метаморфозы употребляют нередко термин «гротеск». Такое обозначение столь распространилось и укрепилось, что, даже обращаясь к широкому читателю, мне представляется полезным оговориться. Мы не прибегли к этому термину по трем причинам. Во-первых, по происхождению и буквальному смыслу это случайный термин (от итальянского grotta — пещера, где и были открыты и привлекли внимание такого типа изображения). Понятие же метаморфозы прямо связано с сутью дела и в самой художественной литературе имеет традицию гораздо более древнюю, чем возникший в конце XVII века эстетический термин «гротеск». Во-вторых, понятие гротеска при своем углубленном раскрытии все равно требует обращения, пусть образного и беглого, к термину «метаморфоза». Иными словами, не только исторически, но и по существу понятие метаморфозы первично, а гротеска — вторично и производно. Обратимся же к первичным понятиям. Наконец, вокруг термина «гротеск» накопилось много полемики. Мы не хотим в ней участвовать и предпочитаем более очевидное и простое понятие.

Р е в о л ю ц и я  — исторически сложившееся и вызревшее к новому времени явление «социальной метаморфозы», обусловленной в основном объективными силами, но — в чем и отличие ее от традиционного бунта или восстания — сознаваемой вождями, теоретиками и массами как целенаправленная перестройка основ социальной системы, обращенная в будущее. Это явление — как революция социально-политическая, экономическая, культурная (в том числе научно-техническая) — стало осевым для нового времени и отразилось во всех его сферах. Революция неизбежно основное и формообразующее событие не только своей эпохи, но также предшествующей и последующей, а все новое время — это цепь революций и реакций на них. Однако если говорить об искусстве, то жанры границы, и прежде всего фантастика, есть та область, где революция отразилась  с т р у к т у р н о,  т. е. наиболее непосредственно и глубоко (не только в тематике, но в самой форме и внутреннем духе жанра). Феномен революции как бы изнутри организует строение и каждый образный элемент современной фантастики независимо от тематики. Что же касается прямых тематических выражений, то фантастика, как известно, наиболее пригодное и благодарное поле для художественных форм социального эксперимента — социологического моделирования, прогноза и даже нового познания прошлого. Правда, не стоит забывать, что это в основах этический и эмоциональный, а не строго научный — пусть даже мысленный — объективный эксперимент. Оба типа эксперимента обращены к реальности, но предъявляют к ней разные требования. Акцент научного — что есть и будет на самом деле, научно-фантастического — как хотелось бы и должно быть (или не должно быть). Конечно, таковы отличительные устремления всего содержательного искусства, но в фантастике они выражаются особо наглядно и непосредственно.

Положение героя современной фантастики на грани миров, на перекрестке путей (а это его жанровое, структурное положение) содействует раскрытию в ней тем и образов, связанных со свободой, выбором и перерождением личности. Жизнь личности, если таковая имеется, представляет в своих основах свободный выбор — процесс мучительный и незавершимый, но и творческий, плодотворный — поистине духовные роды. Внутренне бесконечный мир устремленности духа ввысь и в себя и родовых страданий души был открыт в европейском искусстве в качестве центральной тематики всего пару веков назад. И в фантастике, может быть, с наибольшим жанровым откликом (в массе наивно и деформировано, но это подтверждает органику жанра) — выразились затруднения и специфика «внутреннего человека», отличающие атмосферу нашего времени.

Таковы, как представляется на сегодня, уроки фантастики и основные черты эстетики фантастического.

Н. Никитина АЛЕКСАНДР РОМАНОВИЧ БЕЛЯЕВ Биобиблиографический указатель

В 1925 году в журнале «Всемирный следопыт» был опубликован рассказ «Голова профессора Доуэля», подписанный никому не известным тогда именем А. Беляев. И почти никто из читателей не знал, что автор трагической истории о мыслящей голове, лишенной тела, сам прошел через все ощущения «головы без тела», скованный гипсовым корсетом…

Так начинался творческий путь Александра Беляева — первого советского писателя, для которого литература мечты стала делом всей жизни.

Своим творчеством А. Беляев оказал колоссальное влияние на развитие советской научной фантастики. Он разработал целую систему совершенно новых приемов, которыми наши писатели пользуются до сих пор, и сумел объединить два основных направления фантастики, существовавших до него в мировой литературе: приключенческую и техническую фантастику Жюля Верна и социальную Герберта Уэллса. До Беляева советская фантастика не знала такого разнообразия научно-фантастических проблем, столь смелых и оригинальных идей, единства научного и художественного начал, жанрового разнообразия. Перу фантаста принадлежит и ряд статей по теории жанра.

Целая библиотека увлекательных произведений создана Беляевым всего за 16 лет. И в то время, когда научная фантастика, по словам самого писателя, находилась в положении Золушки, у которой двойная жизнь: блестящий выезд на бал и унылое существование нелюбимой падчерицы. «Золушкой на кухне» оставались, по воле близоруких критиков, и лучшие книги Беляева: «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Прыжок в ничто», «Человек, нашедший свое лицо» и «Звезда КЭЦ»…