Поиск-84: Приключения. Фантастика - [25]

Вошли в избу. Капитан Константинов все так же буднично сообщил:

— Удостоверьтесь в наших личностях. Вот документы. Догадываетесь, что привело нас в ваш дом?

Клавдия отрицательно повела головой:

— Смутно. Очень смутно! — В документы смотреть не стала.

— Разыскивается ваш муж, Сволин Степан Дементьевич, дезертировавший с Украинского фронта весной прошлого года. Вам, надеюсь, известно об этом? Он встречался с вами? Где он теперь?

— Как палкой по голове… — туманно ответила Клавдия и бессильно опустилась на скамью возле печи. — Моей вины нет в том, что Степан бросил ружье. Не поучала я его идти на такое.

— О чем беседовал он с вами, где скрывается?

Клавдия молчала. А капитан все говорил:

— Нам кажется, что тут просматривается прямая связь… то бишь все мишутки — дело рук одного и того же резчика. Вашего мужа. Для пущей достоверности предоставим возможность экспертам подтвердить наши предположения. Третий мишутка нами привезен из Усгоры. Там ваш муж нынешней весной продал несколько таких экземпляров. И то, что он принес свои поделки в дар дочерям, нам небезызвестно. Так что давайте начистоту — будем называть вещи своими именами.

Залившись краской смущения, Клавдия бессвязно, виновато проговорила, глядя куда-то под ноги военным:

— Не поучала я его бросить ружье. Был он здесь, да не уважила.

Люди в зеленых плащах осмотрели сеновал, амбар, заглянули в погреб, в баню, спустились в подполье… На одну минутку присели на крыльце и, попросив хозяйку дома завернуть всех трех мишуток в газету, со свертком подались к машине. Пообещали через две недели встретиться снова и попросили «по-серьезному подумать о себе и о дочках».

Через неделю после визита военных уже в потемках Клавдии приспичило заглянуть в баню: остались там платьица девочек, не выполосканные на ночь. Только переступила порог предбанника, разглядела в темноте человека. Не, испугалась она, не закричала, а по-домашнему вполголоса спросила:

— Ты, Степа?

— Степа, да не тот, к которому прилетела ты, касаточка.

Клавдия узнала голос: он принадлежал капитану Константинову. Не растерялась: прошла в баню, взяла белье и, намереваясь переступить порог, задержалась, выпалила что на языке завязалось:

— Было же вам сказано, Степан Григорьевич: не уважила я Степку, не придет боле. Так чего тут торчать-то?

Капитан Константинов попросил ее тотчас же идти и укладываться спать, а сам остался в предбаннике.

Минуло две недели, часов в одиннадцать утра машина с военными снова прокатилась по Крутоярам и притормозила возле правления колхоза. Клавдия в то время была на ферме, и машины она не могла видеть, но с утра покалывание в сердце постоянно напоминало ей о предстоящей новой встрече с капитаном Константиновым.

В двенадцатом часу дня на ферму верхом завернул бригадир полеводческой бригады Дмитрий Попов. Он подозвал Клавдию и сказал с закавыкой:

— На волков облава готуется, так тебя, Клавдия, в загонщики упрашивать хотят. Отправляйся тотчас в правление. И еще вот что: велено, чтобы туда же шли твои соседи — Потехин, Устинья, Горбуновы оба-два и ночной сторож Анисим Коржиков. Так ты заверни по пути к Потехину и Устинье. Упреди их. Да пусть поторопятся.

Клавдия тем же часом ушла домой, переоделась в свое девичье платье из штапеля, покрутилась возле зеркала, повязывая косынку, и решительно вышла на улицу.

В правлении «при закрытых дверях» шел опрос крутоярцев, но Клавдии относительно неплохо слышен был густой и сильный голос капитана Константинова. На скрипучих стульях рядом с нею и поодаль сидели конюх Захар Пантелеев с женой, кузнечиха Мария Сидоровна, вдова Татьяна Нестерова и еще баб шесть из ближних хуторов. Потехин и Устинья пришли вместе, последними. Потехин дышал шумно, словно ношу не по своим силам вынес в гору. Отдышался, откашлялся в кулак, крякнул и, ни к кому не обращаясь, с дрожью в голосе проговорил:

— Кобели бродячие, сколь народу от дел оторвали!

И Клавдия не могла сообразить — в чей адрес посылает проклятия витиеватый Потехин. Да и не было времени на размышления, так как за дверью бойкий голос мельничихи Сурцевой резонно и убедительно повествовал о похождениях Степана на хуторах и мельнице. Несколько раз она настойчиво повторяла одну и ту же фразу:

— Мы встренулись с ним, товарищ начальник, нос в нос. Ведь он, окаянный, порешить меня мог, беззащитную бабу. Рядом топор лежал!

Сторож колхозного склада Анисим Коржиков отвечал на вопросы капитана глухим надтреснутым голосом:

— Лонешней осенью черемуху бруснуть ходил я на Винокур. Подошел к кусту, вижу: человек, присемши под черемухой, затаился. Всмотрелся я: он, Степка Сволин. Башка косматая, как у водяного. На ватнике ни одной пуговицы, без шапки. Как теперя перед глазами стоит.

— Ну, а что потом? — спросил капитан.

— А что потом? Поднялся он и в лес ушел, допрежь попросил хлеба принести ему и оставить под той черемухой. Принес и оставил, куда денешься?

— Почему вы об этом не сообщили нам? Теперь вы будете привлекаться как соучастник преступника.

— Вы бы на моем месте сообщили? Стали бы беду на свою голову кликать? — встречными вопросами осыпал капитана Коржиков. — Придет ночью и порешит. Что стоит бродяге спичку зажженную на сеновал швырнуть?