Похвала недругу - [4]

— Анекдот, — догадался Карпо. — Ну и што? К чему он?

— А к тому, что кто их сотворил, тот пусть на них и женится. А я — пас. Хватит, наелся я этой радости-сладости — во́ как.

— Че ж ты на них так-то уж обозлился? Насолила чем-нибудь?

— Дело не в этом. «Насолила». А будто они могут не солить? Это ж ихняя стихия — человеку на душу соль сыпать, они ж без этого жить не могут. — Илья затянулся, сплюнул остервенело. — Ты вот скажи, знаешь ты, встречал за свою жизнь хоть одну, которая ужилась бы с золовкой, со снохой, то есть с такой же невесткой, как и сама? Я уж не говорю — со свекровью?

— Со свекровью? Таких нема. Тут ты прав. Два медведя в одной берлоге не живут.

— Вот медведи-то как раз живут. Сам читал в газете: три медведя обнаружили в одной берлоге! Во! А этих не найдешь. Я, дядя Карпо, теперь таким психологом стал насчет ихнего брата — за версту чую, что она за птица. Буфетчицу, к примеру, с ходу определю, что она буфетчица. Или зав. базой, или начальница какая. Да и не только профессию определю, а даже — большая она стерва или так себе.

— Дак тем легше тебе выбрать подходящую: не промахнешься.

— «Подходящую». Ты вот со своей бабкой полвека прожил, а хоть раз она тебя назвала как-нибудь ласково?

— Как это? Как ты меня назовешь ласково? Карпо и есть Карпо. Карпик — так это уже будет не то…

— Н-да, не то… Ладно. Ну, а от других ты много слышал, чтоб жена мужа называла, к примеру, Коля, Коленька, Илюша или еще как-то ласково?

— Бывает.

— «Бывает». Когда провинится или если ей чего-нибудь надо от мужика, тут она прикидывается лисичкой. А в обыкновенной жизни — «ты», и все. Или по фамилии зовет. Своего мужика по фамилии, как ротный старшина! Вот, говорят, разводов сейчас стало больше. Верно, больше. А кто виноват? Они. Не хочут, заразы, жить как надо: ни детями не хочут себя обременять, ни за мужиками ухаживать. Давай ей только наряды да помады.

— Мужики нынче тоже хорошие — пьют.

— А пьют отчего? От этого самого, от грубости постоянной с их, бабьей, стороны. Ты разуй глаза и кинь в этом вопросе пошире. Что делается в окружающей нашей жизни? Мы вот жалуемся: хамства много развелось, грубости. Куда ни пойди — обязательно нарвешься — обхамят. Особенно продавцы. Да и не только они. В мастерскую пойдешь или в контору какую — если тебя не унизили, не обозвали, не нагрубили, плакать хочется от счастья! Так много у нас хамства. А почему? Да потому, что кругом бабы, женщины стали всем заправлять: продавщицы, завы, директора, кондуктора, контролеры, врачи — везде они! Казалось бы, должно быть все наоборот с хамством: раз женщины, значит, забота, ласка, внимание, обхождение, а на деле пышным букетом цветет хамство, грубость, злость, ненависть. И я вот прихожу к выводу, почему раньше было так, а теперь иначе. Да потому, что раньше везде работали мужики — и официантами, и врачами, и продавцами, и в конторах. И они никогда хамства себе не позволяли. А эти как с цепи сорвались, прямо готовы тебя на куски растерзать — злые, грубые, завистливые, мстительные, жестокие. Нет, им власть давать нельзя: погубят все и всех и себя тоже. Они же все каракурты.

— Как это? — не понял Карпо.

— Паук такой есть ядовитый. Каракурт называется. По-русски означает: черная вдова.

— Не обязательно вдову брать, да еще черную. Есть пожилые девки разной масти. Сейчас их много таких развелось.

— Не понял ты. Каракурт этот — чем знаменитый? Его паучиха, как только спарится с пауком, так тут же и съедает его. Живьем сжирает мужика своего, зараза такая.

— Съедает? — удивился Карпо.

— Да. Вот такие же и бабы наши. Они все каракурты, только, может, хитрые. А есть даже и не очень хитрят… Едят не в прямом смысле, конечно, а…

— Это я понимаю… Да, крепко ты на них обозлился, — сказал задумчиво Карпо. — Ну, и как же теперь с ними быть-то? Дустом травить?

— При чем тут дустом? К власти не пускать. А то ж они как за прилавком, как на работе лаются, так и дома.

— Значит, теперь ты их из своей жизни окончательно исключил? — поинтересовался Карпо.

— Нет, зачем же? — улыбнулся Илья. — Без них тоже нельзя. Они знаешь когда хороши? Когда к ней в гости приходишь. И то не часто, а так… Когда она поскучает, проголодается… Тут-то она тебя ждет! И такая ласковая, такая внимательная, такая… Ну, я тебе скажу, настоящий человек! Но опять же — не зевай, не задерживайся долго. Полюбились, помиловались и знай время — сматывайся побыстрее, а то схряпает, как та каракуртиха. Их нельзя приручать, их надо все время держать на расстоянии, как тигру — в клетке, тогда еще как-то можно с ними ужиться.

Карпо молчал, переваривал слова Ильи, не решив еще, как к ним относиться. Шутка — так вроде не шутка, а и серьезного мало. Если бы это говорил кто-нибудь другой, не Илья… Прикинул знакомых женщин — жену, дочь Клавку, свояченицу Марью, соседей. «С Ульяной живем уже лет пятьдесят — и ничего… Клавка? Ну, двое первых у нее были — так те сами обое пьяницы. Теперь же вот с Романом живет хорошо. Марья? Та, правда, часто шпыняет своего без дела… Ну и што? Живут же?»

Мысленно Карпо перебрал всех соседей на своей улице, заглянул во все хаты — и нет, не согласен он с Ильей.