Похождения Тома Соуэра - [17]

— Я могу остаться, если хотите.

— Отлично… Это дѣло! А какъ васъ зовутъ?

— Бекки Татшеръ. А васъ?.. О, я знаю: Томасъ Соуеръ.

— Меня зовутъ такъ, когда хотятъ отдуть. А когда я хорошо себя веду, тогда: Томъ. Вы будете меня звать Томъ, не такъ-ли?

— Хорошо.

Томъ началъ опять царапать что-то на аспидной доскѣ, пряча это отъ дѣвочки. Но въ этотъ разъ она не стала оттягивать, а прямо попросила показать. Томъ возразилъ:

— О, ничего нѣтъ.

— Нѣтъ, есть.

— Ничего нѣтъ… Вамъ и не любопытно.

— Нѣтъ, любопытно. Право же!.. Ну, покажите!

— А вы станете разсказывать?..

— Не стану… Даю слово, вѣрное слово, даю два, что никому не скажу.

— Никогда никому на свѣтѣ? И во всю свою жизнь?

— Никогда и никому! Только покажите!

— Да, вѣдь, вамъ вовсе не любопытно, я говорю…

— Ну, Томъ, если вы такъ со мной, то я уже отъ васъ требую, — сказала она, трогая своею крошечной ручкою его руку. Завязалась легкая борьба; Томъ притворялся, будто серьезно сопротивляется, но, мало по малу, отвелъ свою руку, и тогда открылись три слова: «Я васъ люблю».

— Ахъ, вы дрянной мальчишка! — И она порядочно шлепнула его по рукѣ, но зарумянилась и казалась довольной, несмотря на это.

Въ этотъ самый моментъ Томъ почувствовалъ на своемъ ухѣ чью-то подкравшуюся роковую пясть, былъ твердо ею приподнятъ и проведенъ черезъ всю комнату до своего обычнаго мѣста подъ бѣглымъ огнемъ хихиканья всей школы. Послѣ этого учитель простоялъ надъ нимъ нѣсколько минутъ и двинулся обратно къ своему трону, не промолвивъ ни слова. Но хотя ухо у Тома такъ и горѣло, душа его ликовала.

Когда все опять успокоилось въ школѣ, Томъ сдѣлалъ честное усиліе надъ собой, чтобы приняться за ученіе, но онъ былъ слишкомъ взволнованъ для этого. За урокомъ чтенія онъ сбивался; за урокомъ географіи обращалъ озера въ горы, горы въ рѣки и рѣки въ материки, возвращая землю къ хаосу; а въ классѣ правописанія, «провалясь» на цѣломъ рядѣ простѣйшихъ дѣтскихъ словъ, спустился внизъ и долженъ былъ уступить другому жестяную медальку, которую носилъ съ такою гордостью въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ.

ГЛАВА VII

И чѣмъ старательнѣе усиливался Томъ не думать ни о чемъ, кромѣ своего учебника, тѣмъ болѣе разсѣевались его мысли, такъ что, наконецъ, вздохнувъ и зѣвнувъ, онъ пересталъ и стараться. Ему казалось, что полуденный перерывъ никогда не настанетъ. Въ воздухѣ все какъ бы замерло; казалось, ничто и не дышетъ. Это былъ самый дремотный изъ дремотныхъ дней. Усыпительное бормотанье двадцати пяти школьниковъ убаюкивало душу, подобно чародѣйственному гудѣнію пчелъ. Склоны Кардифскаго холма зеленѣли подъ палящими солнечными лучами, подергиваясь дымкой раскаленнаго воздуха, отливавшаго багрянцемъ вдали. Нѣсколько птицъ парило лѣниво въ высотѣ; не виднѣлось болѣе ни одного живого существа, кромѣ кое-какихъ коровъ, — и тѣ спали.

Томъ рвался всѣмъ сердцемъ на свободу или къ чему-либо, что помогло бы ему пережить это скучное время. Онъ опустилъ себѣ руку въ карманъ, и лицо его озарилось признательностью, равносильною молитвѣ, хотя онъ и не сознавалъ этого. Онъ вытащилъ потихоньку свою коробку отъ хлопушки и выпустилъ оттуда клеща на ровную поверхность стола. Насѣкомое почувствовало, вѣроятно, въ эту минуту тоже приливъ молитвенной благодарности, но это было съ его стороны преждевременно, потому что лишь только оно пустилось радостно прочь, Томъ повернулъ его булавкою и заставилъ идти по новому направленію.

Рядомъ съ Томомъ сидѣлъ закадычный другъ его, изнывавшій тоже и теперь глубоко признательный ему за доставляемое развлеченіе. Звали этого закадычнаго друга: Джо Гарперъ. Они были неразлучными пріятелями въ теченіе недѣли, превращаясь по субботамъ въ предводителей двухъ вражескихъ становъ. Джо вытащилъ булавку изъ полы своей куртки и сталъ гонятъ плѣнника. Увлеченіе мальчиковъ этой игрою возростало съ каждой минутой, но Томъ нашелъ скоро, что они другъ другу мѣшаютъ, потому что ни одинъ изъ нихъ не пользовался клещемъ вполнѣ. Онъ положилъ аспидную доску Джо на столъ, провелъ по серединѣ ея черту сверху до низу и сказалъ:

— Вотъ, пока онъ будетъ на твоей сторонѣ, ты можешь дразнить его, какъ хочешь, и я вмѣшиваться не буду; но лишь только онъ ко мнѣ перейдетъ, ты долженъ будешь оставить его въ покоѣ до тѣхъ поръ, пока онъ снова не переползетъ за черту, къ тебѣ.

— Ладно, начинай… Выпусти его.

Клещъ убѣжалъ скоро отъ Тома и перебрался за экваторъ. Джо гонялъ его долго, пока онъ не улизнулъ отъ него снова назадъ. Поле мѣнялось, такимъ образомъ, нѣсколько разъ. И въ то время, когда одинъ изъ мальчиковъ усердно гонялъ клеща, другой слѣдилъ за дѣйствіями съ неменьшимъ вниманіемъ. Головы ихъ обоихъ тѣсно наклонялись надъ аспидною доскою и души обоихъ были нечувствительны ко всему остальному. Наконецъ, счастье какъ бы перевалило къ Джо. Клещъ метался туда и сюда, волнуясь и заботясь не менѣе самихъ мальчиковъ, но лишь только онъ, такъ сказать, хотѣлъ уже праздновать побѣду, а у Тома руки чесались, чтобы заняться имъ, булавка Джо поворачивала ловко клеща назадъ и удерживала его въ томъ же полѣ. Тому стало, наконецъ, не втерпежъ. Искушеніе было слишкомъ сильно. Онъ потянулся и помогъ клещу своею булавкой. Джо разозлился и сказалъ: