Похождения сержантов - [2]

— Дыр-дыр! — крикнул чернявый нудист и вознесся в воздух.

— Стоять, Автокатил! Шурум-бурум! — завопил дед, заподпрыгивал, затопал, замахал руками и волосищами. Но голый взмахнул руками и с демоническим хохотом ввинтился в небо наискосок, мгновенно пропав в низкой облачности.

— Чего это было? Не понял, — сказал Тубов, не особенно стараясь понять.

— Упустили демона, варнаки! И на чём я теперича на акционерное собранье доеду? — взревел старый хиппи и рванул на груди косоворотку. — Ну, не обессудьте, сами возжелали колеса вертеть.

— Уважаемый, — прервал его Хохматых, — чем оскорблять при исполнении, лучше проверьте, хватит ли наличности.

И старик его послушал, полез в свой сортир на колесах, зашарил в кожаной суме, звякая содержимым. Но продолжал бормотать:

— Я демона этого, Автокатила, заклинился замучивать. Э-э, то есть замучился заклинать. Легко думаешь, такого в ящик загнать? Это тебе не яйцо в утку, утку — в зайца… Сначала его в бочку, потом в бутылку, потом в ящик… Охрипнешь заклятья класть…

Сержанты к его жалким стонам не прислушивались. Они задорно перемигивались, пихались локтями и грели ладошки. Дед выпростался из своего рояля на колесах. Но в руке вместо подходящей пачки денег у него оказался похожий на луковицу круглый глиняный кувшинчик. По-хозяйски прищурившись на сержантов, старик трижды сплюнул через левое плечо и, как молодой, принялся чесать рэп:

— На семи ветрах, на пяти дождях, между небом и землей, между солнцем и водой, забубень-травой зелёной, коренной смолой ядрёной, лапой лягушиной, кожурой змеиной…

— Эй, уважаемый, уважаемый, кончай дискотеку! — попытался прервать его ухищрения Хохматых.

Но дед махнул глиняной луковицей и осыпал сержанта серым порошком. Тот захлебнулся. А Тубов сказал весело:

— Это вам, гражданин, в лишнюю тысячу встанет! Баксов!

Тут старик и на него сыпанул. У Тубова перехватило дыхание и страстно засвербило в носу — аж слезой пробило. А бородач приплясывал вокруг, перчил едким порошком служителей автомобильного закона, аки жареных поросят, и тараторил:

— Двигуны-колесуны, толкуны-вертуны устали не знают, колесо вращают! Резвые, трезвые, день и ночь полезные!

Тут Хохматых чихнул, и Тубов увидел сквозь выпуклые слезы, как напарник уменьшился ростом. Он чихнул второй раз и снова сократился на пару фуражек. Словно неведомая сила вбивала его в асфальт. «Эк тебя плющит», — подумал Тубов. Сержант продолжал чихать и уменьшаться, пока не стал размером с сапог. Маленький, толстый, как бочонок, в огромной фуражке на круглой голове, с квадратной кобурой на широком ремне. Весь какой-то мультяшный.

«Хохматых, кончай прикалываться», — хотел сказать Тубов, но вместо этого чихнул. Да так яростно, что едва не вывернулся на изнанку. И тут же топтавшийся рядом дед рванул в высоту. «Чихать нельзя!» — запаниковал Тубов, зажимая нос обеими руками, даже уши заложило, а фуражка сдавила голову. Не удержал. Снова чихнул, да так, что отбросило спиной на колесо. Сверху, как гром небесный, рокотал дед…

Потом Тубов протер глаза и очумело уставился на Хохматых, очумело уставившегося на него. «Во чучело!» — подумали оба. Тут их вознесло. Дед держал за воротник в каждой руке по сержанту и деловито разглядывал, как убитых бройлеров в универсаме. В отличие от тихих бройлеров, сержанты дергали лапками и грозили кукольными голосками.

— Годятся, — сказал дед и бросил их в ящик, провонявший демоном.

Сержанты плюхнулись на деревянную скамейку. Тубов тут же вскочил и попытался выбраться, вцепившись в занозистые края. Но старик отвесил ему щелбан в центр фуражки, припечатал к лавке. Потом накрыл крышкой.

— Мы передумали! — запищал Тубов. — Штрафовать не будем!

Ответом был похоронный стук молотка. Потом грохнул капот, как крышка гроба, и стало совсем темно.

— Чего я жене скажу? — взволнованно заверещал Хохматых.

Тут донесся глухой крик деда:

— Сцепление!

Сержанты почувствовали, как им в ноги сунулись какие-то педали. Потом раздалось:

— Газу!

И в их зады вонзились гвозди, которыми, оказалось, заканчивались палки, что шли от педалей в ящик. Сержанты взвыли и задрыгали ногами.

— Полный газ! — рявкнул дед, втопил деревянную педаль, и Тубов с Хохматых взревели, бешено вращая тугой механизм.

Наручные часы Тубова, сделавшиеся большими, как будильник, отмигали светящимися цифирками полтора часа, прежде чем дед нажал на тормоз. На фуражки сержантам упала увесистая рейка, они вякнули, подпрыгнули, схватились за головы и перестали работать ногами. Ручник со скрежетом заблокировал педали. Приехали…

Снаружи доносился разный невнятный шум. Вот дед заскрипел и брякнул дверью. Заговорил с кем-то:

— Здрав буди, Михоня!

— И ты здрав буди, Левонтий! Люди бают, ты самого Автокатила в тачку приспособил?

— Людям сбаять, что собаке слаять. Ты лучше скажи, Михоня, чего там кудесники в бухгалтерии начудили, что ни прибытку, ни дивиденду? А то я этой ведьме секретарше звоню, а она кобенится. Чую, нового гендиректора выбирать надо.

— Не ты один, Левонтий, эдак чуешь. Лесовики предлагают в генеральные двинуть главного волхва внешнеэкономического отдела…

Голоса стали удаляться и стихли.