— Вы говорите, что заняты портновскими и башмачными работами, — не удержался Городецкий от вопроса, — а отчего ваши руки в металлической пыли?
— Я для всех инструменты делаю, — с усмешкой сказал мастер. — Голыми руками не наработаешься.
Оставив Отто разъяснять Филатову детали предстоящей работы, Макс поехал к Куманину для формализации отношений. Но тот махнул рукой (не до того, мол, сейчас!) и повез Городецкого на трассу конки, к ее началу возле устья Яузы.
— Вот посмотрите, Максим Федорович, — загорячился он. — Инженер, которого мы наняли в Англии, возился тут, возился, а рельсы-то расползаются по-моему! Городецкий пожал плечами (а из него какой специалист?), но стал приглядываться. Шпалы и рельсы возле конечной (начальной) платформы в самом деле как-то не «корреспондировались». Походив по глинистому грунту и даже попрыгав, Макс решился на резюме:
— Так не пойдет, грунт «не держит». Исправить ситуацию можно двумя способами: заменить эту глину на толстую щебнисто-галечную подушку, на которой «мертво» укрепить шпалы или просто перенести станцию на 200 метров дальше от устья Яузы.
— Каких таких метров?
— Я уже привык к французским мерам длины, Александр Алексеевич, — извинительным тоном сказал Макс. — На 100 саженей значит.
— Хм, пожалуй, проще станцию перенести. Вот как здраво рассудили, спасибо вам, Максим Федорович! Куй железо, пока горячо — этот принцип Городецкий усвоил с юности. Поэтому он резво взял купца под руку, повлек его вдоль пути и, доверительно к нему склонившись, стал уговаривать сейчас же подписать договор о крупном займе компании «Электрические лампы» из 10 % годовых.
— Сколько? — взвился Куманин. — Где вы видали такие проценты?
— Я и 5 % видывал, — твердо сказал Городецкий. — Правда, в Германии.
— Московские купцы меньше чем на 20 % не соглашаются никогда! — отчеканил Александр Алексеевич.
— А по дружбе? — ласково спросил Макс. — Нам ведь с вами еще дружить и дружить!
— Дружба дружбой, а табачок врозь, — возразил Куманин.
— Один толковый экономист сказал, — стал припоминать Городецкий. — Обеспечьте капиталисту 10 % прибыли и он согласится на сотрудничество, при 20 % оживится, при 50 % будет готов сломать себе шею, при 100 % начнет попирать человеческие законы, а при 300 % нет такого преступления, на которое он не пойдет. Давайте остановимся на пристойных 10 процентах…
— Ну хотя бы 15 % дайте, — взмолился Куманин.
— Только из дружеского расположения к вам, — согласился попаданец.
— И еще, — добавил купец. — Давайте поставим в документе 20 %, а разницу я вам сегодня же отдам акциями своего общества. Иначе если кто из московских купцов узнает, я сраму не оберусь…
Вернувшись домой часам к пяти, Макс сыто и чуть пьяненько потянулся (договор отметили, как водится меж купцами, обедом в ресторане) и прилег подремать часок, перед вечерним сочинительством. Однако часа еще не прошло, как в дверь позвонили.
Маланья открыла и сказала:
— Барин-то? Дома, где яму быть. Спит, поди, умаялса. Сичас передам… Вошла в комнату (иногда она себе это позволяла, ибо знала когда), удивилась только что умытому лику жильца и передала визитку со словами:
— Барышня молода с барином. Твоя штоль?
Макс бросил взгляд на визитку, увидел фамилию «Мещерский» и сказал:
— Проси. Вряд ли они уйдут несолоно… Мещерский, войдя в скромную комнату Городецкого, и ухом не повел, а Лиза посмотрела в глаза милдружка, покраснела и сказала:
— У вас тут уютно. Диван удобный… Можно на него сесть?
— Елизавета Петровна… — укоризненно покачал головой Макс. — Милости прошу, садитесь хоть на кровать. Александр Павлович, прошу в кресло.
— Благодарю, — церемонно сказал князь и уселся обстоятельно, с удобством. — Хорошо если бы и вы сели, Максим Федорович. Да, да, рядом с Лизой. Вы ведь знакомы достаточно коротко?
— Ну… да, — признал Макс.
— Вы не беспокойтесь, мы зашли к вам просто так. Лизе кто-то сказал, где вы живете, и она захотела посмотреть на ваше «окружение».
— Окружение, как видите, простое, — улыбнулся Городецкий. — Четыре почти голые стены, точно голый потолок, но на голом полу все-таки лежит ковер. Что еще? Стол, стул…
— Максим Федорович, — мягко перебил Мещерский. — Мы ведь не слепые и видим, что живете вы более чем скромно. Однако по Москве ходят слухи, что вы чуть ли не новый миллионщик.
— Лгут канальи, — не моргнув глазом сообщил Макс. — Разве имеет право дворянин, да еще потомственный, быть миллионером? Вы же вот не миллионер…
— Честно говоря, я не знаю размеров своего состояния, — улыбнулся князь. — Но, вероятно, скоро узнаю: Елена Ивановна его тщательно подсчитывает.
— Отчего же она ко мне не пришла? Может, мы бы договорились, и она взялась за подсчет моих миллионов…
— А вы злой, Максим Федорович, — укоризненно сказал Мещерский. — Злым быть не комильфо.
— Да я знаю, Александр Павлович, — устало сказал Городецкий. — С языка сорвалось. Простите, Елизавета Петровна.
— Я своей матери не судья, — отрезала Лиза. — Вот вас мне осудить хочется, Максим Федорович. Мы с вами крайне редко видимся.
— Через два дня на третий — это редко?
— Мне бы хотелось видеть вас каждый день.
— И мне, Лизавета Петровна. Но в таком случае миллионов у меня точно не будет.
