Похождения иркутского бича - [12]

— Или другими словами, занимается онанизмом, — иронично заметил Марк.

Сиеста бичей объяснялась просто. Утром Хомич включил рацию и сразу же нарвался на приказ начальника партии выходить в Усун-Куль на совместную тренировку таксаторов. Тренировка затянулась на три дня, бичи пару раз сходили за продуктами и вещами, и устроили затем каникулы — валялись на солнышке и отъедались. Старый Большевик резал газету на аккуратные полоски, готовил бумагу на самокрутки и в пол-уха слушал разговор Студента и Марка. Закончив резать, сложил бумагу в самодельный кисет с махоркой, свернул цигарку, закурил и лег рядом с собеседниками.

— А у меня тоже случай был. Работал я тогда в Подтелкинском леспромхозе чокеровщиком, а трактористом был Гошка Серкич. Перегоняли мы трелевочник с одной делянки на другую. Дорога вдоль узкоколейки шла. И в одном мести застряли, болото промерзло. Засадили трактор по самую кабину. Вокруг ни одного дерева, только железная дорога в 20-и метрах. Гошка и говорит:

— Цепляй за рельсу.

Цепляй, так цепляй. Зацепил. Он лебедку врубил, вытащил трактор на сухое место. А рельсы, смотрю, оттянул с насыпи чуть не на метр. Слабо эти шпалы закапывают. Ну, сели мы в трактор, плывун объехали и дальше поперли.

— Слушай, да ведь так поезд мог с рельс слететь, — не выдержал Студент.

— А он и сошел. Не совсем, правда, поезд-мотовоз. Он один вагон всего таскал до райцентра. В тот раз там хоккейная команда нашего леспромхоза на игру ехала и еще пара бичей и продавщица. Бичи и продавщица целехоньки остались, а хоккеистов всех насмерть. Вместо соревнований в морге оказались.

Старый Большевик замолчал, заплевал цигарку, а потом добавил:

— Они все равно бы проиграли, что я наших леспромхозовских мазил не знаю.

— Так ты за это срок мотал? — спросил Марк.

— Не. Тогда даже следствия не проводили, списали все на осадку грунта в болоте. Да и команда выжила. Посадила меня жена. У нас и раньше стычки бывали. Я мужик горячий, а она, стерва упрямая, как колода. Что ей не скажешь — все поперек сделает. Ну, поучишь иной раз, дашь в рыло. Она и бежит к участковому. А тут я, по пьянке, топором рукав ей у полушубка оттяпал.

— Что, вместе с рукой? — удивился Марк.

— Зачем с рукой? С вешалкой. Вынес полушубок ее во двор, положил на чурбак и отрубил. Слышал бы как она вопила! Пришлось ей хайло кулаком заткнуть. А она возьми и напиши иск в суд. На суде все говорила: «Вы его попугайте граждане судьи, попугайте». А судья ей: «Мы здесь, гражданка, не пугаем, а наказываем». И влепил мне два года. Как она потом не просила назад заявление, ничего не помогло. Ушел поезд. Через полгода меня на «химию» выпустили — приехала и больше уже не пугала судом. Упрямая, а так-то она ничего баба.

Старый Большевик задумался, и Марк не стал больше задавать вопросов, и так было ясно, что «упрямая» — прямо или косвенно — причина появления супруга в экспедиции.

Хомич приехал с тренировки и в момент разогнал бичей в заход.

Глава 8 Первый заход. Коварное склонение

В заход Марк пошел с молодым Шахназаром, Хомич доверил ему работу техника. Самому задать по буссоли направление будущих просек. Предварительно, правда, хорошенько растолковал и показал, как установить стрелку, чтобы склонение было 13 градусов.

— Видишь, стрелка показывает вправо от буквы «С» тринадцать делений? Значит, смотришь в прицел и вешки ставишь точно за нитью.

Марк слушал вполуха и снисходительно кивал, всем видом показывая бичам: «Ишь, молодой, взялся отца учить…»

Шахназар слушал внимательно, хотя и не очень понимал все эти премудрости с магнитным склонением. Хомич выдал каждому рабочему по схеме, на жаргоне бичей — блудиловке. На парашкинской схеме нарисовал буссоль и изобразил, как задавать склонение.

Бичи сунули в рюкзаки топоры, мерный шнур, аптечку, продуктов дней на десять, махорки и отправились в первый заход.

Бодро отмахав по аласу километров тридцать, вышли к вялотекущей речке — их главной примете. Переночевали у костра, а утром, глотнув чифиря, принялись за работу. Марк срубил вешку, водрузил сверху буссоль и воткнул на краю аласа, метрах в двадцати от кромки леса. Шахназар срубил три вешки и воткнул их одну за другой в землю, подчиняясь командам Марка, который смотрел в буссоль и подымал то левую, то правую руку, пока вешка не оказывалась точно на линии. Тогда Марк резко опускал руку, точно заколачивал что-то молотком, и Шахназар забивал вешку в землю.

Первой решили прорубить просеку север-юг, длиной четыре километра, а уже от нее рубить две поперечки на запад, параллельно друг другу. В одиночку рубить — выработка больше, но первую просеку взялись бить на пару, для тренировки Шахназара.

Пока Марк, пятясь задом, чтобы видеть створ[7], разрубал просеку и ставил на соседних деревьях затески — одну сзади, другую спереди, а третью внутрь просеки, Шахназар вырубал вешку, втыкал ее по створу и вместо Марка начинал рубить просеку, а Марк шел готовить вешку. Так, постоянно подменяясь, прошли к обеду километра два. Настроение у бичей поднялось, если и дальше пойдет такой чистый лес, то по три нормы в день они выколотят.

Но Фортуна особа капризная, стоило бичам в нее поверить, и она, по своей женской натуре, тут же от них отвернулась. Просека вышла на алас, густо заросший ерником. Ерник — карликовая или кустарниковая береза с мелкими овальными листочками — вымахал выше человеческого роста и рос так густо, что зайцу не протиснуться. Пришлось косить его топором, расталкивая по сторонам. Просека смотрелась как туннель. К вечеру, наконец, пробились через ерник и отправились к месту ночевки, где бросили утром рюкзаки.