Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой войны Том II - [27]

— Ну и нахальные же здесь бабы! Если бы такая стерва была хоть на человека похожа, а то — одни кости да кожа, ноги как у цапли, а рожа — как семь смертных грехов! А еще эта старая кляча хочет прельстить солдата!

На вокзале, как было уже сказано, царило большое оживление. Выступление Италии вызвало здесь некоторую панику, потому что задержали два эшелона артиллерии и отправили их в Штирию. Тут же стоял эшелон босняков; он маялся на вокзале уже двое суток, и о нем как будто совершенно забыли. Люди двое суток сидели без хлеба и ходили в Новый Пешт попрошайничать. Кругом только и слышна была матерная ругань забытых и возмущенных босняков: так тебя, да растак, да раз-эдак!..

Наконец, маршевый батальон 91-го полка опять согнали и рассадили по вагонам. Но вскоре после этого батальонный ординарец Матушич вернулся от коменданта станции с сообщением, что поезд пойдет только через три часа. Людей снова выпустили из вагонов. Перед самым отходом поезда в штабной вагон явился крайне возбужденный подпоручик Дуб и потребовал, чтобы капитан Сагнер приказал арестовать Швейка. Подпоручик Дуб, известный доносчик еще в бытность учителем гимназии, любил заводить разговоры с нижними чинами, чтобы выпытывать их убеждения и вместе с тем научить и объяснить им, почему и за что они воюют.

При своем обходе он заметил Швейка, стоявшего у фонаря позади здания вокзала и с интересом разглядывавшего плакат какой-то благотворительной военной лотереи. На этом плакате был изображен австрийский солдат, пригвоздивший схваченного бородатого казака штыком к стене.

Подпоручик Дуб хлопнул Швейка по плечу и спросил, как ему это нравится.

— Так что дозвольте доложить, господин подпоручик, — ответил Швейк, — что это чушь! Мне довелось видеть много глупых плакатов, но такого глупого я еще не видывал.

— Что же вам в нем не нравится? — спросил подпоручик Дуб.

— Что мне в нем не нравится, господин подпоручик? А вот что! Мне не нравится, как этот солдат обходится с данным ему оружием. Ведь он же может сломать штык об эту стену! А потом это и вообще ни к чему, его бы еще за это наказали, так как русский поднял руки кверху и сдается. Он ведь — пленный, а с пленным надо обращаться как следует, потому что хоть он и ничтожный, а все-таки такой же человек.

— Стало быть, — продолжал допытываться подпоручик Дуб, — вам жаль этого русского, не так ли?

— Так точно, мне их обоих жаль, господин подпоручик. Русского — потому, что его проткнули штыком, а нашего солдата — потому, что его за это арестуют. Ведь он же сломал при этом штык, господин подпоручик; ничего не поделаешь — стена, куда он его ткнул, видать, каменная, а сталь, известно, вещь ломкая. Вот у нас, дозвольте доложить, господин подпоручик, еще до войны, на действительной службе был один господин подпоручик в нашей роте, тот так ругался, что даже старая какая-нибудь шкура — и то так не умела. На плацу он нам говорил: когда раздастся команда, вы должны выпучивать глаза, как кот, который садится на солому. Но вообще он был очень хороший человек. Один раз на Рождество он вдруг сошел с ума, взял да и купил для всей роты воз кокосовых орехов. С той поры я и знаю, какая ломкая вещь.— штык! Полроты переломало штыки об эти проклятые орехи, и наш ротный посадил под арест всю роту, так что три месяца никому не давали отпуска, а господина подпоручика продержали под домашним арестом…

Подпоручик Дуб с раздражением взглянул на невинную рожу бравого солдата Швейка и сердито спросил :

— Вы меня знаете?

— Так точно, господин подпоручик, знаю. Подпоручик

Дуб свирепо выкатал глаза и затопал ногами.

— А я вам говорю, что вы меня еще не знаете.

Швейк с безмятежным спокойствием, словно рапортуя, повторил:

— Никак нет, господин подпоручик, я вас даже очень хорошо знаю. Так что вы есть господин офицер из нашего маршевого батальона.

— Вы меня еще не знаете! — рявкнул подпоручик Дуб. — Вы знаете меня, может быть, с хорошей стороны, но погодите — узнаете и с плохой. Я очень строг. Вы у меня еще наплачетесь, вот увидите! Значит, как же это теперь будет: знаете вы меня или нет?

— Так точно, господин подпоручик, знаю.

— А я говорю вам в последний раз, что вы меня не знаете, осел вы этакий. У вас братья есть?

— Осмелюсь доложить, господин подпоручик, у меня есть один брат.

Подпоручик Дуб пришел от невинной швейковой рожи в неописуемую ярость и крикнул, будучи не в силах больше сдержаться:

— В таком случае, ваш брат наверно такая же скотина, как вы. Кем он был?

— Профессором, господин подпоручик. Он тоже отбывал воинскую повинность и выдержал экзамен на прапорщика.

Подпоручик взглянул на Швейка, словно хотел пронзить его глазами. Швейк с достоинством выдержал злобные взоры подпоручика, и весь разговор между ним и подпоручиком закончился на сей раз короткой командой:

— Кругом марш!

Итак, каждый из них пошел своей дорогой, и каждый думал свою думу.

Подпоручик Дуб думал, что он потребует от капитана Сагнера, чтобы тот приказал посадить Швейка под арест, а Швейк думал, что он видел уже много глупых офицеров, но что такой экземпляр, как подпоручик Дуб, — редкость даже в полку.