Похождения бравого рядового Гувер - [118]

— Как же так можно, сэр? — Недоумевал лейтенант Хаксли. — Как мы будем проводить соревнования… то есть, обмен опытом?

— Первый раз на мероприятии подобного масштаба? — Только посмеивался Меллоуни. — Погоди, ближе к делу все будут на цыпочках ходить. Никому не хочется ударить в грязь лицом перед мировым сообществом.

Дверь личного отсека генерала уже была украшена представителями королевской семьи, отплясывающими кан-кан в разноцветных чулках. Поверх рисунка была надпись: «верни, что украл, вор!», но даже не она заставила генерала побледнеть и схватиться за сердце. Почерк. Это был почерк Стефана Моритца, он бы его ни с чем не спутал!

— Сэр! — Встревожился Хаксли. — Вам плохо, сэр?!

— Ничего-ничего, Уолтер. Я просто устал.

— Но какое возмутительное свинство, сэр!

— Вы военный, лейтенант! И не дело рядовому теряться от резкого окрика сержанта!

— Но это…

— Это то же самое. Оставьте меня, мне надо подумать.

— Корки?

Кейдж кивнул из-за стола, не отрываясь от бумаг, и приветливо указал ручкой на мягкий кожаный диван, принявший в объятия усталое генеральское тело. Что-то дописал, удовлетворенно кивнул сам себе, закрыл журнал и связался по настольному коммутатору с секретаршей, велев приготовить кофе и никого не пускать. После криков и беготни в коридорах его кабинет казался уютным оазисом спокойствия в пустыне хаоса.

— Можно тебя спросить?

— Спросить-то можно. — Игриво ответил Кейдж, не принимая тона. — А с ответом посмотрим.

— Представь, что перед тобой вдруг возник ты сам, только из прошлого. Тебе бы не было стыдно?

— Нет. — Подумав, четко ответил Кейдж. — И еще я бы посоветовал себе не искать продвижения по службе, а скончаться где-нибудь в горячей точке лет в сорок. А ты?

— Я уже второй день словно гляжу в прошлое. Точнее нет, это прошлое глядит на меня. И оно не видит того, каким я стал, оно по-прежнему видит того… другого. Того, кем я уже не являюсь. И перед ним бесполезно оправдываться, оно молодо и полно ярости и огня, и все обиды для него по-прежнему живы. И мне жутко, Корки.

— Рано ты начал хандрить. — Только и сказал Кейдж.

— Скажи, а Морт? Что бы ты сделал, если бы у тебя была возможность начать все заново? Убил бы его?

Кейдж сердито поджал губы.

— Я предпочитаю не думать о том, что было бы если, а оперировать доступными фактами.

— Все не можешь простить меня? А ведь столько лет прошло! Но я, и правда, был настоящим засранцем. Впрочем, он был не лучше. Знаешь, это я украл его нож.

— Что?! — Кейдж вытаращил глаза. — Ты?!

— Я. — Спокойно признался Меллоуни и вытащил из кармана продолговатый чехол. — Мне так хотелось иметь что-то подобное. А он так врал, что нож достался ему от отца, хотя все знали, что у него только мать… он меня жутко злил.

— Я помню. — Прервал Кейдж.

— А тогда… боги, я даже не помню, что он сделал. Он же даже его особенно не прятал, все время таскал с собой.

— Он думал, что потерял его. Что он вывалился из дыры в кармане.

— О дыре позаботился тоже я. Иначе бы он сразу понял. Тогда он так убивался. Искал его всюду. Тогда я злорадствовал. А теперь… не знаю. Наверное, мне его жаль. Сколько ему тогда было? Тридцать? Тридцать пять?

— Двадцать один. — Сквозь зубы проговорил Кейдж.

— Двадцать один. — Повторил Меллоуни, вытряхивая нож из чехла на ладонь.

Отполированная рукоятка пожелтевшей слоновой кости когда-то была покрыта резными узорами, но они почти стерлись за долгие годы употребления. Однако ухоженное лезвие и не думало стариться, такое же смертоносное, как и сорок лет назад.

— Посмотри на него. Рукоять — это мы. Такие же старые, потертые, но все еще выполняющие свою функцию. А лезвие…

— Он так любил жизнь. — Вдруг сказал Кейдж. — Ему всегда было мало. Помнишь, он хотел стать бессмертным?

— Не помню. Ведь я не знал его так, как ты.

— Никто не знал его, так, как я.

— И ты оправдываешь его? До сих пор? Ведь это же ты его тогда сдал? И почему он не преследовал тебя за это?

— Он знал, что я поступил правильно. В этом был весь Стеф.

— Эта девушка… агент Джокер… Мерида… она его дочь? Внучка?

— Мерида сирота, ее обучали здесь.

— Вчера она назвала меня вором. У нее его манеры, его интонации, его движения, его смех. И глаза… у нее его глаза.

— У нее зеленые глаза.

— Вчера были сиреневые.

— Это уже слишком. — Хмыкнул Кейдж.

— Я тоже так думаю. Ты веришь в реинкарнацию?

— И это тоже уже слишком!

— У меня на двери надпись. И это его почерк.

— Меллоуни!

— Я требую от тебя сию же минуту показать мне запись с камер наблюдения. Я хочу узнать, кто это сделал. Немедленно, Кейдж!

— Пойдем к операторам. — Кейдж пожал плечами. — Но тебе не кажется, что ты перегибаешь? Стеф не стал бы реинкарнироваться ради сомнительного удовольствия довести тебя до паранойи. Да еще в женском теле.

Меллоуни не ответил, пребывая в задумчивости, пока они не дошли до операторов, которым Кейдж велел вывести на экраны запись наблюдения с камер, установленных напротив двери генерала. Сначала ничего не происходило. Потом мимо начали сновать военные с различными предметами в руках, прошло несколько парочек. Кто-то в черной маске долго рисовал пляшущую королевскую семью, вздрагивая от каждого шороха, но ничего не писал. Потом возле двери не происходило ничего до самого утра.