Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава - [63]

(studnia), который тот же Иосиф был построил так дивным и истинно чюдным образом, яко немощно и неудобно, дабы ныне кто таковый имел сделать. Четвероуголна (т. е. studnia) есть, всякая его стена имеет двадесят лакот; глубина его обретается на триста лакот, а чрез (przez) полтораста не токмо пешу ити, но и на коне безопасно и способно ехать может всяк: понеже бо кладезь весь есть в камени вытесан, абие такожде кругом его в глубину полого вытесано и высеканы суть шествия (szcia) тако, что безопасно и удобно на коне вниз ехать мочно; понеже, яко речеся, те шествия (szcia) пологи суть, не круты и на четыре лакти широки; имеют доволное светло (dosyć widoku), понеже окна суть вытесаны к кладезю, который, понеже так есть зело широкий, тогда доволное светло (dostatek światła) нисходящим или съезжающим дает. Се волы к половине того кладезя нисходят, и на вервях увязаными ведрами вытягивают воду. Но кладезь сам, ис которого воду тянут, не четвероуголный есть, как верхний, но круглый, имеет от стены до стены в ширину десять лакот. Ту воду, ис самаго ниского круглого кладезя вытянутую, в купель (sadzawkę), на боку того же каменя великим иждивением и накладом нескольконадесят (kilkanaście) лакот в длину и в ширину выкованую, изливают. Откуду паки чрез верх четвероуголного кладезя, полтораста лакот, волы, на самом верху стояще, тягнут [и] в жолобы каменые льют, которыми в верхний град (do zamku wyższego), где паша пребывает, и куды (dokąd) токмо потребно, течет зело легко. Волов к сей работе безпрестанно (ustawicznie) четыредесять пар держат, которые днем и нощию на переменах тягнут: двадесят пар на низ сводят, где всякая пара из них четыре часа работает, а другие двадесят пар на верху суть и тем же способом вытягивают. Не всякому волно видеть той кладезь, понеже турки имеют зде некие вражебские молбы (guślarskie nabożeństwo) и опасаются[821], чтобы его христиане самим зраком (wzrokiem) не урекли (urzekli), якоже и коня, котораго любит, когда его имеют показывати христианину, прежде его тамо — не ведаю чем — отирают, о чем они веруют, что может уроки (uroki) оныя отогнать. А понеже дал есмь дар приказному (przełożonemu) того кладезя, тоея ради вины имел есмь свободную волю: идох к тому чюду даже до половины, где волы тягнут и в купель выливают.

По сем седши в лодию, ехали чрез перекоп болшый, тамо, где паша ров отверзал, что было в граде Старом, яко речеся. Есть тамо на брегу по левой руке великая башня кругла, из четвероуголнаго каменя, не зело высока, но широка, в которой колесо вытягивает воду ведрами на верх, а тамо ее в жолобы, из каменя четвероуголнаго вытесаные, лиют; которые идучи на полутретьи версты, до нижняго града (niskiego zamka) ее проводят, яко ис тамошняго кладезя (z tamtey studni) Иосифова до вышняго, где паша живет. Оттуду по Ниле реке, ветр имея добрый, уехали есмы двадесять верст великих, и в двадесять два часа (około dwudziestey wtorey) приехали ко единой деревни, зело людной, которую называют Мамымор (Mamymyr)[822]. Имел с собою четырех янычаров. Понеже мне зде начевать прилучилося, нанял есмь двух арапов знакомых, которые бы всю нощь стрегли. И вышедши, мало к деревне прохождалися есмы, и последи вечеряли в судне: для безопаства, по извычаю, на воду оное сколконадесять сажен пустив и якори выкинув, караул же на брегу арапов оставив. Когда есмы после того уснули, возбудили нас барабаны и сурмы турские[823], аки бы в третием часу нощи, за которыми мало не сто египтян с лияными свещами и копиями (яко на войну употребляти обыкли) шли к нам. Янычаре, что бы сие было, не ведали. И того ради кинулися ко оружию (а имели есмы с собою деветь мушкетов, а коротких пищалей доволно), с которым когда есмы прохождалися, видели у нас египтяне, и оттуду что о бодрости нашей изведавше, чрез тот наш караул, на берегу от нас оставленый, объявляли и желали от нас, дабы мы по них не стреляли, занеже, аки приятели, к берегу пришли, дабы нас игранием своим утешили: понеже убо един из них женится, чего для, против обыкновения, скорость и легкость свою показати имать в скаканиих и плясаниих. Что мы слышачи, поизволили есмы, чтобы к брегу поближе пришли. Зачал тогда он младый жених скакати[824] в такт противо музыки, как играла, чюдно на ту и на сию страну ломаяся, образцом метелников (mietelnikow) московских, во время (podczas) такожде при земли (яко у нас некоторые гайдуки обыкли), [пл]яшуще. Помогали ему по сем и сродники его тем же обычаем плясания. Что все пребывало мало не полчаса. Послали есмы им сколконадесять грошей, которые любезно со благодарением взявше, шли к деревни своей, где во всю нощь плясали; жены однакоже младому не дано даже (aż) до света. Убо тот есть у них обычай, что кто вящше и легчае скачет и пляшет, тот скоряе жену восприемлет: чего они зело прилежно остерегают. Отроковицы[825] у них в деревнях по всему Египту до десяти лет наго ходят; после тех лет дают им рубахи кумачныя (bagazyowe), лице такожде кумачом (bagazyą) закрыв, диры к очам зделавше, который удобно ветр отвевает (odwiewa), чего для все лице видно. Чинят сие по тому же и жены