Похоть - [32]

Раз уж они собирались провести какое-то время в Лондоне, Честити просто необходимо было побывать в этом саду. Не только потому, что ее интересовали цветы и травы, но и потому, что ей требовалось отвлечься, выкинуть из головы события прошлой ночи в лабиринте и того темноволосого незнакомца. Он не сказал своего имени. Честити знала лишь то, что этот мужчина был принцем, и этот принц говорил с ней самым возмутительным, скандальным образом, причем она позволила ему это. Сказать по правде, Честити буквально упивалась его словами, наслаждалась тем, как его горячее дыхание обдавало ее горло, а его твердое тело прижималось к ее мягким формам.

Выбежав из лабиринта, Честити поняла, что совершенно дезориентирована. Ее голова все еще была тяжелой, затуманенной остаточным эффектом от соблазнительных дерзостей принца и пьянящего аромата, возвестившего о его прибытии. Хвала небесам, Мерси отыскала Честити и буквально притащила ее в пустую гостиную, где в мгновение ока привела в порядок волосы и платье сестры. Сердечная Мерси, сама доброта, не стала донимать Честити вопросами о причинах ее растрепанного вида и растерянного состояния. Но взволнованное выражение лица сестры красноречиво поведало Честити о том, как ужасно она на самом деле выглядела.

Пожаловавшись на головную боль, Честити изъявила желание покинуть бал, так что отец спешно усадил ее с сестрами в карету и отвез их домой. Мэри, разумеется, была в ярости, но Пру и Мерси, похоже, отнеслись к этому решению с пониманием. Оказавшись дома, Честити упала на свою кровать и тут же уснула так глубоко, словно приняла снотворное. Ее сон не был спокойным, его безмятежность нарушали видения и мечты о скрытом под маской незнакомце с синими глазами и темными волосами. Незнакомце, голос которого, казалось, то и дело нашептывал ей: «Впустите меня…»

Даже сейчас Честити улавливала этот еле слышный шепот, доносившийся из-за каменной ограды за садом. Она не знала, как противиться тихому зову, но понимала, что не должна ему поддаваться. На ее долю выпало испытание, осознала Честити. Настоящее искушение, проверка ее силы, ее добродетели. Иногда, особенно в темноте, лежа ночью одна в своей постели, Честити боялась, что не справится со своей миссией. Она чувствовала, как добродетель медленно отделяется от нее, но не находила в себе сил помешать этому.

Остановившись, чтобы осмотреть ряд пионов и их набухших бутонов, Честити заметила какой-то след в грязи. Он был огромным, заостренным у носка. Можно было не сомневаться, что этот отпечаток принадлежал сапогу, высокому ботфорту.

Ничего не скажешь, странное место для следа… Возможно, если бы ее отец был высоким крупным человеком или у них был бы садовник, Честити даже не задумалась бы о происхождении следа. Но ее отец не отличался высоким ростом и не мог носить сапоги такого размера, к тому же они прибыли в Лондон всего несколько дней назад, и садовник еще не приступил к работе. Этот загадочный след не мог принадлежать и брату Честити, Роберту. Хотя бы потому, что Роберт еще не успел навестить их.

Заинтригованная, Честити направилась по следам, отмечая, что они, похоже, уводят ее все дальше от сада и дома. Это открытие казалось еще более странным, ведь отпечатки сапог вели туда, где не было ничего, кроме каменной ограды, окружавшей сад. За пределами двора тянулась узкая полоска густого кустарника, который планировали вырубить, чтобы расчистить дорогу к другому кварталу изысканных городских домов.

«Куда же ведут эти следы?» — гадала Честити, крепко сжимая в руке букет цветов. След резко оборвался у обвитой плющом стены за садом. Между тем солнце стремительно опускалось за линию горизонта, уступая место луне, которая уже показалась на вечернем небе. Здесь, в дальнем углу сада, было довольно темно, заросли плюща и тень от дома и крон деревьев нависали над стеной. Благоразумнее всего для Честити было немедленно вернуться к дому, но она отмахнулась от доводов инстинкта самосохранения.

Опустившись на колени, Честити заметила, что земля по ту сторону ограды была притоптана, словно по ней кто-то двигался. Но кто? Ворот в саду не было, по крайней мере Честити не могла припомнить ничего подобного. Но там виднелся отпечаток сапога…

Возможно, оставивший следы человек взобрался на садовую ограду и спустился с другой стороны? Но что этот некто мог делать у них во дворе? Неужели к ним забрался грабитель? Вор, промышляющий в домах? Страх пронзил Честити, заставив мысли тревожно заметаться в голове. Но вот подул легкий ветерок, который подхватил длинные, свободно спадающие усики плюща и смахнул их с камня, на мгновение обнажив проржавевший кусок металла. Что это — засов? Ворота?

Честити отбросила побеги плюща, обнаружив в слабом отблеске вечерней зари давно заброшенную, полуразрушенную садовую калитку. Казалось, Честити никогда не слышала об этой калитке, но стоило ей потянуться к покрытому ржавчиной засову, как в памяти тут же всплыли давние-давние воспоминания.

— О, не вздумайте проходить через эти ворота, мисс, — доверительно сообщила ей помощница повара на ярко выраженном йоркширском диалекте. — Иначе феи схватят вас, похитят, и мы никогда больше вас не увидим, даже воспоминания не останется!