Похоть - [107]

— Какое же я животное, раз позволил себе овладеть тобой вот так! Я — действительно самое настоящее чудовище, Честити.

— Не говори так.

Прильнув лицом к ее щеке, Тейн поцеловал Честити.

— Ты не знаешь, каков я на самом деле, — прошептал он, — и надеюсь, никогда этого не узнаешь.

Обычный для раннего утра туман парил над зелеными лугами. Солнце только-только всходило, отбрасывая на верхушки деревьев восхитительные оранжевые и розовые блики. Туманная дымка должна была рассеяться совсем скоро, но не раньше, чем он встретится с королевой.

Обуздав своего вороного мерина, Леннокс выскользнул из седла и повел коня в лес. Герцог ощущал присутствие окружавших его фей и проклинал то, что заставляло его так тонко улавливать близость проклятых существ — что бы это ни было.

— Герцог Леннокский?

Окликнувший его мягкий женский голос доносился из маленькой рощи. Сощурившись, Леннокс тщетно пытался разглядеть королеву сквозь плотную завесу теней и листьев. И вдруг она как по волшебству появилась перед ним — точно так же, как двадцать пять лет назад. От ее потрясающей красоты по-прежнему захватывало дух. Фигура королевы, направлявшейся к нему, все еще будоражила страстные желания, длинные серебристые струящиеся одежды облегали ее формы, а густые светлые волосы шуршали за спиной, каскадом ниспадая к бедрам.

Айна не постарела ни на день, и внезапно герцог осознал, как же изменились за эти двадцать пять лет его собственные лицо и тело.

— Вот мы и встретились снова.

Сейчас Леннокс нервничал еще больше, чем в то время, когда королева впервые явилась ему. Но тогда он еще не заключил союзы с двумя враждующими между собой дворами, пообещав каждому из них своих четырех дочерей.

— Моя королева, — пробормотал Леннокс, низко кланяясь ей.

— Ну надо же, какие хорошие манеры! — зазвенел ее смех из-за деревьев. — Вы всегда были льстецом, и, если бы мне не была столь омерзительна компания мужчин, я бы забрала вас в свое королевство и сделала бы своим любовником.

Глотая вставший в горле комок, Леннокс призывал все свои силы, чтобы хоть немного охладить собственную любвеобильную кровь. Мысль о том, чтобы улечься между ее ногами, казалась ему такой же приятной, как и два десятка лет назад. И все же, как сильно герцог ни желал бы познать всю сладость прикосновений любовницы-феи, ему приходилось думать о более важных вещах — а именно о том, что он мог сделать для так напугавших его неблагих.

«Ах, эти бессовестные ублюдки, — думал Леннокс, — от них исходит самая серьезная опасность!» С Кромом и его матерью можно было совладать хитростью и лестью, но провести темных фей было не так просто. Они жаждали крови герцога — и его девочек.

Голос королевы прорвался в его сознание, отвлекая от тягостных раздумий:

— Пришло время платить десятину, Леннокс.

— Да, разумеется.

Склонив голову набок, королева внимательно посмотрела на него.

— Мой сын почувствовал ваше нежелание делать это, но я его не ощущаю.

— Я принял ваш несказанно щедрый дар, моя королева, и должен поступить, как любой благовоспитанный джентльмен, заплатив свой долг чести.

— Естественно, вы обязаны так поступить.

Он судорожно облизал пересохшие губы.

— И как я могу заплатить его вам, моя королева?

— Своими дочерьми. Всеми четырьмя. В конце концов, именно наш с вами союз помог им появиться на свет.

— Союз? — недоуменно переспросил герцог.

— Мое предложение щедрого дара и ваше согласие его принять. Именно благодаря этому соглашению и были созданы четыре добродетели. Ваша корысть и мое волшебство заронили семя для появления на свет четырех совершенных душ.

Леннокс побледнел, и королева заметила это. Айна рассмеялась, явно наслаждаясь его замешательством.

— Слова резкие, зато правдивые. Если бы вам не потребовалось кое-что от меня, я никогда не пришла бы за тем, что нужно мне. А теперь я хочу забрать этих девочек.

— Я люблю их, — выпалил Леннокс, словно королеву озаботило или поколебало бы нечто подобное.

— Не скажу, что меня совершенно не трогают ваши чувства. Я позволю вам навещать их при моем дворе. Ваша жена, если она сможет держать язык за зубами по поводу нашего существования, тоже сможет проведывать дочерей.

— Мои девочки… — потерянно прошептал он, не в силах думать о них лишь как о заложницах в хитрой игре королевы. — Зачем они вам?

— Они — ключ к разгадке тайны давней ненависти, — ответила она. — Полагаю, вы слышали, что я ненавижу и презираю темных фей и поэтому прокляла их двор. Ваши дочери могут стать ключом к их спасению. Я не допущу этого. Они нужны при моем дворе.

— Вы собираетесь использовать их!

Айна пожала плечами и обошла вокруг Леннокса. Его конь громко заржал и стал нервно переминаться с ноги на ногу, встревоженный близким присутствием волшебной королевы.

— Женщины рождаются, чтобы быть использованными мужчинами. Даже в моем мире. Это — неотвратимая судьба. Да, их добродетели будут использоваться, эксплуатироваться, но лучше здесь, чем в руках темных фей, под похотливыми телами неблагих. По крайней мере, в моем королевстве их будут почитать. А там, при Неблагом Дворе, их изнасилуют. Обесчестят. Развратят.

Колени Леннокса ослабели, и он, силясь сохранить равновесие, сжал узду в руке. Мерин поднял голову, недовольный тем, что мундштук во рту вдруг резко потянули вниз.