Поход на Югру - [9]
Однажды увидел рыжий Ждан далекие костры и людей.
Это было новгородское войско. Ждан не зажег сигнальный костер. Ждан ухал лешим вокруг лагеря. А потом вышел навстречу.
— Земля здесь не меряна, — сказал он сгрудившимся ушкуйникам. — Вместе обживать станем. Югры, если к ним по-соседски, не тронут. На первый случай избенка есть у меня, баня. Красную степную корову выменял у югры, хоть молока от нее, как от козы. Собаки есть у югры для упряжки и олени — от самояди их приводят, с севера. Новгородцы слушали молча, у каждого есть она — мужицкая тяга к вольной земле.
А семьи как? А дом?
— Правда, что серебро югра лопатами гребет? — спросил Савка.
— Про то не ведаю, — нахмурился Ждан.
— Для чего ты все это сказываешь? — прищурился Яков. — Чтоб смуту в людях посеять? Кто тебя подослал?
— Никто не слал. Сам зову — оставайтесь добром, здесь воля.
— Ишь, — усмехнулся Яков. — Леший. Ведь это ты нас пугал? Ночью. Ты закружил, чтоб с дороги сбить?
— И верно, — насторожился Зашиба. — Вона сотоварищ его за елушником.
Над молодыми елочками покачивала рогами лосиная голова.
Ушкуйники много дней не ели мяса.
— Лоська, беги!
Три стрелы впились в шею сохатого. Он захрипел, вскинувшись на дыбы. В шею вонзилось копье и еще несколько стрел. Кровь хлестнула в несколько широких струй. Сохатый упал на передние ноги и выворотил рогом пень, вскочил, бросился вперед, где только что стояли люди. Ждан шел ему навстречу, бормоча:
— Лосенька, лосенька.
Сохатый смял его и отбросил копытом. Он топтал сумки и лыжи, бил рогами в ели, на которых спасались новгородцы, метался и хрипел, поливая снег кровью.
Наконец, встал на колени, зашатался и опрокинулся.
ЗОЛОТАЯ СЕРЬГА
Яков решил подняться на вершину ближайшей горы, осмотреться.
С ним увязался Савка.
На лысой плоской вершине снег был плотен, как наст. Он навис козырьком над пропастью. Савка глянул вниз и отшатнулся — далеко внизу, как темная травка, щетинился лес. Сорвись — и разобьешься не сразу.
Яков стоял близко от обрыва, придерживаясь за куст кедрового стланика.
Гудел ветер — здесь всегда гудит ветер. Внизу плыли лохматые, как дым, облачки. Они цеплялись за вершины кедров и казалось, что гора дымится. Солнце было очень ярким — слепило до боли в глазах, а проплывшая тучка невиданно синей.
— Вон югорские городища, — показал Яков.
Голубоватые горбы гор сливались с небом. Внизу, как дорога меж скал и леса, виляла река. Далеко на север, где черный лес становился синим, были видны дымки.
Яков улыбался.
— Земли сколько.
Он снял лохматую собачью шапку, подставив ветру лицо. Вырвал серьгу из уха, медленно размахнулся и бросил ее, как камешек, в солнце. Она сверкнула над пропастью, и Савка подался за ней. У него тряслись коленки.
— Ого-го! — хрипло, отчаянно кричал Яков и хохотал.
— Не пойму тебя, атаман. Чудишь… — сказал Савка.
— Тоскливо, если не чудить.
Савка смотрел на спокойную спину Якова и чувствовал, как надуваются на шее жилы. Он ненавидел Якова люто и страшно. Баловень! Савка ползет к богатству, обдирает ногти. А тот швыряет золотом и хохочет.
Толкнуть сейчас… Да, самое время исполнить боярский наказ.
Потными и тяжелыми стали руки.
— Вольно здесь, — сказал Яков.
— Вольно, — беззвучно шепнули посиневшие Савкины губы. Он вытянул руку и толкнул в широкую спину. Дрогнула рука, не силен был толчок.
Яков, качнувшись, шагнул вперед и упал на спину, вдавив локти в снег. Ноги висели над краем снежного карниза.
— Держись.
Скачками летел к обрыву Омеля. Карниз хрустнул и разошелся трещиной. Яков сильней вдавливал в него локти.
Савка отступал, не помня себя. Видел, как упал Омеля, схватив Якова за ворот. Карниз рухнул и Яков повис над пропастью.
Савка бежал с горы, проваливаясь, падая, продираясь сквозь буреломы и заросли. Бежал, не зная, куда и зачем. Только бы дальше от своих, от Омели.
Он потерял шапку, разбил в кровь лицо, вывернул ногу. Но не было боли. Был страх, леденящий душу.
Опамятовался он у реки. Стал жадно хватать пригоршнями снег и есть. Потом упал в снег и застонал. Громко и отчаянно, как раненый зверь.
На том берегу тоже кто-то громко простонал. Савка замер.
На другом берегу была только серая изъеденная трещинами скала.
Тихо.
— Наваждение! — ругнулся Савка.
— Ждение, дение, ение, — повторилось на том берегу.
Савка торопливо и крадучись стал отходить от колдовского места. Он уходил к югорскому городищу.
СТРАНА СНЕГОВ И СУМРАКА
Есть древние китайские карты. На них указаны проходы с Оби на Печору. По Оби шел торговый путь в Китай.
По Дону и Волге поднимались в земли камских булгар византийские гости. Через местных торгашей вели торг и мену с жадной до серебра югрою. Арабы и персы приходили через пустыни и степи по Яику и Белой.
В древнем Риме рассказывали о счастливейших людях, не знающих раздоров и рабства. Они живут якобы у Рипейских гор, где падает, как лебяжий пух, густой, мягкий и холодный снег. Там солнце не заходит много дней, и много дней бывает ночь.
О загадочной земле Биармии пели скандинавские сказители. Вот, сказ, мало похожий на вымысел о походе в Биармию братьев Карли и Гюнстейна и Торера-Собаки.
Это было веке в десятом:
«Пришли они на место, на большом пространстве свободное от деревьев,
В сборник вошли приключенческие повести и фантастические рассказы.
В этом выпуске «Библиотеки путешествий и приключений» мы предлагаем читателям исторические повести пермских писателей Андрея Ромашова и Алексея Домнина.Повесть А. Ромашова «Лесные всадники» рассказывает о давних событиях истории Прикамья. Тысячу лет назад великая река Кама так же несла свои воды среди могучих суровых лесов. Но жили на ее берегах другие люди — далекие предки современных манси и венгров.Беспрерывные набеги врагов заставили племя лесных всадников покинуть родину. Они ушли, но не покорились врагам.Вторая повесть — «Кондратий Рус» — рассказывает о первых русских переселенцах в Прикамье.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто же был автором великого произведения древности «Слово о полку Игореве»? Это до сих пор неизвестно. В повести «Матушка-Русь» А. Домнин создает свой вымышленный, но правдоподобный образ великого песнетворца.Повесть познавательна и увлекательна для самого широкого круга читателей.Автор ее — пермский писатель Алексей Николаевич Домнин родился в 1928 г., в Пензе. Окончил историко-филологический факультет Пермского университета. Работал в школе, затем в областных газетах, на радио. Печататься начал с 1958 года в журналах «Молодая гвардия», «Сельская молодежь», «Урал» и «Уральский следопыт».
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.