Поход на Югру - [10]

где была высокая деревянная ограда с запертой дверью;

эту ограду охраняли каждую ночь шесть сторожей из местных жителей.

По два человека на каждую треть ночи.

Когда Торер и его спутники подошли к ограде, сторожа ушли домой,

а те, которые должны были их сменить, еще не пришли в караул…

Торер сказал: „На этом дворе есть курган, насыпанный из золота и серебра,

смешанных с землей; к нему пусть отправятся наши; на дворе стоит бог Биармов, который называется Иомаль, пусть никто не осмеливается его ограбить“.

Затем, подойдя к кургану, собрали сколь можно больше денег, сложив их в свое платье.

Потом Торер велел им уходить, отдав такое приказание:

„Вы, братья Карли и Гюнстейн, идите вперед, а я пойду самым последним и буду защищать отряд“.

После этих слов все отправились к воротам.

Торер вернулся к Иомалю и похитил серебряную чашу, наполненную серебряными монетами, стоявшую у него на коленях».

Была ли Биармия, и где она, — и сейчас спорят ученые.

С юга теснили югру булгары и степные народы. На севере отчаянно дралась самоядь. С запада приходили новгородцы.

Летопись упоминает о неудачном походе новгородцев на Каменный пояс в 1030 году. А в конце века новгородец Гурята Рогович уже говорит о югре, платящей дань Новгороду. Киевский летописец Игумен Сильвестр перемешал его рассказ с собственным вымыслом:

«Послал я отрока своего на Печору, к людям, которые дань дают Новгороду, пришел мой отрок к ним и оттуда пошел на югру. Югра — народ, говорящий непонятно, и живет в соседстве с самоядью в северных странах. Югра рассказывала моему отроку: удивительное мы встретили новое чудо, о котором мы до сих пор не слыхали, а началось это третий год; есть горы, заходящие в морскую луку, им же высота до небес; в тех горах громкий крик и говор, и прорубают гору, желая прорубить; в той горе высечено оконце маленькое, и оттуда говорят, но нельзя понять языка их, но показывают на железо и махают руками, прося железа, если кто даст им железа, нож или секиру, то они взамен дают звериные шкуры. Путь к тем горам непроходим из-за пропастей, снегов и лесов, так что не всегда доходим до них, есть и подальше путь на север».

Я ответил Гуряте Роговичу: «Это — люди, запечатанные Александром Македонским…»

Другой летописец, нимало не сомневается в чудесах, которые случаются в загадочном краю:

«…Вот старики наши ходили на югру и самоядь, сами видели в полуночных странах: спадала туча, а в той туче спадала балка молодая, только что рожденная, вырастала и расходилась по земле: и бывает другая туча, спадают в ней олени маленькие, вырастают и расходятся по земле». Этому рассказу у меня свидетель Павел, посадник Ладожский и все ладожане.

А что касается серебра закамского, то было оно причиной многих раздоров и крови.

В ЮГОРСКОМ ГОРОДИЩЕ

Крытый берестой дом югорского князька с двумя крохотными оконцами стоял отдельно от других, на широкой площадке, окруженной рвом.

На Савку бросились лохматые белые лайки; и сопровождавшие его югры отогнали палками злобных псов. У дома стояла старуха с круглыми глазами, закутанная в меха — шаманка Тайша. Она обошла Савку кругом, пристально осматривая, и приказала войти.

В доме было полутемно. На земляном полу был выложен очаг из серых камней. В нем тлели уголья, из котла над очагом шел вкусный мясной парок. У Савки дрогнули ноздри, и он проглотил слюну.

У стены была устлана рысьими шкурами невысокая лежанка. С нее поднялся маленький старый князек с редкой бородкой и черными, как спелая смородина, глазами. Разрисованная красными узорами куртка, пошитая мехом внутрь, была подхвачена серебряным пояском. На груди у князька легли ожерелья из серебряных монет.

Савка поклонился князьку, коснувшись пальцами земли.

Шаманка Тайша присела на корточки у очага и смотрела на уголья.

У князька затряслись губы. Он что-то спросил Савку на непонятном языке и, подумав, повторил, неуверенно выговаривая каждый слог:

— Кто ты?

— Прежде спроси — зачем пришел, — дерзко ответил Савка.

— Зачем пришел? — спросил князек.

— Как друг, — ответил Савка. — Идет к тебе войско новгородское, за данью.

Князек обхватил голову и заметался:

— Ай-ай, беда идет.

Монеты у него на груди мягко звякали.

Савка струсил.

Уходили последние надежды. Он торопливо выпалил:

— Невелико войско-то. Полторы сотни топоров осталось. Да и притомились люди — их теперь голыми руками взять можно. — Он вытянул свои ручищи с узловатыми цепкими пальцами.

— Пол-то-ры со-тни, — не понимая, спросил князек.

— Ну да, сто, еще сто без половины. Много.

— Много, ой, ой, — запричитал князек.

— Голыми, говорю, руками.

Князек остановился, что-то соображая. Недоверчиво глянул на Савку.

Тот загреб руками воздух, сжал кулак и придернул им:

— В мешок заманить и стянуть.

Князек покачал головой.

Шаманка резко вскочила и уставилась на Савку круглым черным глазом.

Он оробел, голова вжалась в плечи.

— Наши люди доверчивы, ежели с ними ласково…

Князек опустился на лежанку и долго сидел так, медленно покачиваясь.

Шаманка ткнула Савку пальцем в грудь и захохотала:

— Не бей первых оленей — они приведут стадо.

У нее были редкие желтые зубы и темное похожее на сморщенный гриб, лицо.