Поход на Кремль. Поэма бунта - [50]

Но теперь это все неважно, важно понять, что происходит. С утра Сальвадор Эрнестович был очень занят, готовя материалы к коллегии министерства по вопросам социальной сферы системы МИД (это была его тематика), но тут позвонили, сказали, что коллегия отменена, потом Сальвадор Эрнестович узнал о происходящих событиях, потом всех созвали, чтобы обсудить, какой должна быть реакция работников министерства на то, что происходит. Капутикян был уверен, что его семьи это ни с какого бока не касается. Жена в загородном доме занимается своими цветами, сын за границей, у него гастроли, дочь наверняка спит до полудня.

Но все же позвонил Майе – и вот…

И вот какая-то дичь, нелепица. Конечно, этого не может быть. Какой-то подлец украл телефон и, мало ему этого, решил еще пошантажировать. Сейчас наверняка будет говорить про выкуп дочери и так далее. Но неизвестный не стал говорить вообще, отключился. Сальвадор Эрнестович растерянно нажимал на кнопку телефона, гоняя строки меню и понимая, что у него нет номеров ни одного из ее друзей или подруг. Ни одного! Он позвонил жене Ирине. Та сразу же забеспокоилась: в чем дело?

– Ни в чем. Просто хотел предупредить ее, чтобы не выходила на улицу, а у нее телефон не отвечает.

– А что на улице?

Сальвадор Эрнестович вкратце объяснил.

– Я еду в Москву! – заявила Ирина.

– Зачем, я же здесь.

– Ты на работе! А я хочу знать, что с дочерью все в порядке.

– Значит, телефонов у тебя тоже нет?

– При чем тут тоже? Даже в такой ситуации ты хочешь меня уязвить?

– Да не хочу я уязвить, просто…

И тут связь оборвалась.

Сальвадор Эрнестович набирал и набирал номер, потом вспомнил, что в загородном доме есть стационарный телефон, набрал его номер. Не отвечает.

Он встал, чтобы пойти в управление связи и узнать, в чем дело.

И тут же сел, чуть не закричав от боли, пронзившей грудь.

Схватился за сердце.

Потянулся к кнопке селектора, чтобы вызвать секретаря.

И повалился на бок. Сознание заволакивало, но Сальвадор Эрнестович боролся. Он раскрыл рот и закричал изо всех сил. Но почему-то при этом не услышал себя. Удивился: не потерял ли слух? И удивился тому, что нашел время и силы удивляться таким пустякам.

А душа его, взлетая, удивилась, что он вообще чему-либо удивлялся – душа Сальвадора Эрнестовича, в отличие от него самого, давно знала, чем все кончится.

Сальвадор Эрнестович не успел узнать, что перебои начались по всей Москве, потому что и сотовым операторам, и телефонным компаниям отдан был соответствующими инстанциями приказ заблокировать определенные группы номеров, одновременно освобождая другие группы. Работала также спецсвязь. Все это делалось для того, чтобы помешать скоординироваться силам, идущим к центру, и, напротив, обеспечить бесперебойный контакт тех, кто призван навести порядок.

Поэтому Майя, когда нашла телефон-автомат и выпросила у одной девушки карточку на один минутный звонок, не сумела дозвониться до Сани. А Сане не отвечал ее телефон, выключенный Первым. Замолчал и телефон Маши.

– Что будем делать? – спросила Маша.

– Прорываться к «Шаболовской». Они гдето там.

Они попытались. Но их буквально смыло тем, что потом назвали второй волной, то есть вторым потоком, шествующим к центру.

Дело в том, что Ник Пирсон оказался неправ: межнационального побоища не было. То есть по всем признакам оно казалось неминуемым, вездесущий Ник своими глазами видел, как сближались две толпы. Он, гордящийся тем, что дает репортажи о событиях еще до того, как они случились (и ценимый за это), неожиданно ошибся. Ник за месяц уверенно сообщал о начале операции «Буря в пустыне», Ник предсказал пикирование второго самолета в южную башню нью-йоркского торгового центра за десять минут до того, как этот самолет появился на горизонте, Ник, работая в России, приехал в Дагестан в девяносто девятом году за две недели до того, как туда вошли боевики…

И вот – ошибся.

Логика в предвидении Ника была: он знал, что поодиночке люди друг с другом еще могут договориться, хоть и с большим трудом, а толпа с толпой – никогда. Но в том и суть, что в передних рядах двух толп, собравшихся у магазинчика Эльдара, оказались два компаньона, имен которых история не сохранила. Они увидели друг друга, и один крикнул:

– Эй, ты зачем здесь? А кто в офисе?

– Это я тебя спрошу, кто в офисе!

– Мы что, драться будем?

– Похоже на то!

– А из-за чего?

Стали выяснять, из-за чего. И оказалось, что никто толком не знает. Известно только, что весь московский народ идет к Кремлю.

– Значит, они нас тут собрали, чтобы людей от Кремля отвлечь! – догадался кто-то.

– Провокаторы! – возмутился другой.

– А мы сейчас пойдем и спросим, почему они доводят нас до того, что мы недружно живем! – подал голос Вагиф.

Это всем понравилось. Все были уверены, что недружно живут не сами по себе, а потому, что власть не так все устроила, как надо.

И они двумя довольно стройными колоннами, но не смешиваясь, а бок о бок, пошли к центру, что и составило вторую волну на этом направлении.

14

С других направлений тоже упрямо двигались потоки, ручьи, группы и толпы.

Девов по-прежнему шел в группе, возглавляемой Германом Битцевым. И по-прежнему его с боков охраняли мощный Юра Коломашев и принципиальный Феликс Никитин, совесть партии. Правда, они уже не держали его за руки, чтобы не пачкаться, но смотрели зорко.