Поход клюнутого - [5]

Тем не менее никак Бингхам не мог привыкнуть находиться в центре внимания. Что-то в его сумрачной душе восставало всякий раз, как народ вокруг, притихая, начинал к нему разворачиваться. Говорят, у иных хумансов принято в таких случаях страстно желать стать махоньким и шмыгнуть куда-нибудь в норку. Бинго, однако, всякий раз преисполнялся стремлением обратным — вырасти до размеров огра, горного великана-людоеда, или вовсе до драконьих габаритов. Он давно уяснил для себя занятный парадокс: чем ты заметнее, тем меньше ненужного внимания привлекаешь. Но цивилизация, видимо, не только ослабила мускулы хумансов, но и поголовно отшибла им нюх, ибо, собираясь кучей, они нахально попирали закон природы, беззастенчиво таращась на здоровенного гоблина. А Бинго как раз был крупным парнишкой — с макушки любого другого гороподобная капитанская лошадь походя ощипала бы торчащие жестким ежиком волосы.

Над королевским гвардейцем, как метко заметил наблюдательный сэр Малкольм, гоблин возвышался бы на добрых полголовы, даром что гвардию подбирали из вояк, славных выправкой и никак не менее шестифутового росту. Добавьте к этому шею толщиной с годовалый дуб, размашистые от природы плечи, на которые при нужде с кряхтением взваливается лосиная туша, и грудную клетку, какой крайне удобно блокировать двустворные дверные проемы. Теперь отправляйтесь в дикие джунгли Мкаламы, наловите там толстых пустоглазых полозов, чьи гибкие бескостные тела на ощупь напоминают слегка шершавое железо, и обвейте ими полученное ранее представление о гоблинском костяке.

В ряде мест, как, например, на ручищах, знатных своей загребущестью, скрепите змей плотными тугими узлами, чтобы не расползлись (это у нас будут бицепсы и трицепсы). Наденьте формованный анатомический панцирь из меди, которая хоть и мнется под ударом, но при этом и костяшки дерзнувшего плющит, как похмелье — жреца Кейджа после ритуальной оргии. Нахлобучьте шлем-армэ из доброго дварфийского мифрила, славно держащий даже удар троллиной палицы. Обтяните полученное слегонца позеленевшей парусиной, какая не пропускает не только любой дождь и ветер, но и иную стрелу и даже аспидное драконово дыхание. Произвольно разместите на лице нос-клевец, уши-кинжалы, глаза-буравчики и пасть-капкан. Увенчайте композицию плотной грядкой жесткого бурого волоса. Ах да, и не забудьте щедро посыпать релизную версию везением. Что говорите? Слишком хорошо? Так, говорите, не бывает? Ну, ваша взяла. В плане компенсации выкиньте, что там у него в черепе. Все равно не пригодится. У эстетствующих эльфов, знаете, бытует мнение (может, и шутка, кто их разберет), что гоблины — диплодоки. Непонятно, что это значит, но отрубить гоблину голову у них считается недостаточным. Да и правильно, это не самое слабое гоблинское место.

Вот такой у нас получается Бинго, который с гор спустился и теперь идет запросто трескать с господином капитаном пряники.

Все вышеописанное, надо заметить, единой картиной ухватил сэр Малкольм — муж ума воистину государственного. Честно говоря, он заметил и несравненно больше. Наметанным глазом старого вояки оценил длинный шрам, тянущийся со лба через бровь и скулу. Чтобы с такого удара да не выбило глаз? Один случай на добрую тысячу! А хвост татуировки, уползающей с раздутой речным валуном плечевой мышцы под безрукавку? Не всякий знает гоблинские ритуалы, но он, сэр Малкольм, полжизни проведший в походах, хаживал и на них, и бок о бок с ними; тут уж поди не нахватайся! Малый в одиночку дракона завалил, а дракон, господа хорошие, тот еще противничек, против него три исконно народных средства: катапульта, быстрые ноги и «а, да хрен с ним!». Такую наколку рыцарь Амберсандер видел в жизни единственный раз, на теле лихого берсерка, коего и полное рыцарское звено ухитрилось не свалить, налетев коронным своим копейным ударом. И хорошо, что не сумело: свой оказался, в смысле — союзный, а что голый на дорогу выскочил, распевая в голос эльфячий гимн, так кто из нас без придури? Ну, переел мухоморов в ожидании, ну, раскидал налетевших так, что одного невезучего кутильера потом вшестером из развилки между парой деревьев вытаскивали. Зато оказался полон познаний и занимательных историй, к примеру, поведал, что картину такую при полном собрании клана накалывают тому, кто самолично упупил дракона и принес неоспоримое тому доказательство. Почитай, даже по гоблинским меркам подвиг. А как этот малый застращал Клепсидру, капитанову лошадь, которая в свое время троих опытнейших конюхов копытами своими сокрушительными отправила на пенсию! Определенно гоблин заслуживал внимательного рассмотрения; тем более что и нужда ныне была — как раз по его размеру. Как бы только его к этой нужде подвести?..

Размышляя таким образом, капитан вдруг поймал себя на том, что собирается свернуть в сторону городской ратушной площади. С тех пор как леди Коринна благосклонно изъявила согласие составить личное счастье сэра Малкольма, он решительно оставил старые добрые кабачки на окраине, удел холостого солдата, и, будучи в патруле, столовался исключительно в респектабельных заведениях в самом центре. Они, конечно, сжирали не только его скромное жалованье, но и изрядную часть фамильной ренты, зато надежно избавляли от опасности быть доставленным домой под утро в состоянии, близком к мебельному: один взгляд на цифру под счетом протрезвлял лучше, чем ведро ледяной воды и оплеуха законной супруги. Но ныне, имея на попечении голодного гоблина, можно было подумать и о заведении более демократичном. А то ни мэтр Джакоб не оценит такого посетителя, как готовый грызть доски Бингхам, ни Бингхам, в чьем животе кишки дерутся с хорошо различимым опытным ухом ожесточением, не воздаст должного изящной сервировке и деликатно крошечным порциям мэтра Джакоба. Да и проведать тутошние базарные харчевни не помешает. Небось, с тех пор, как перестали каждый вечер видеть капитана, расслабились, пиво разбавляют, торгуют из-под прилавка хмель-травой, что есть примета номер два из списка нехороших, и иным порочным страстям покровительствуют.