Поход клюнутого - [2]

Надобно сказать, что гоблин поначалу не понравился капитану — ну просто оторви и брось. Волоча шестой год бессменную лямку блюстителя столичных законов, сэр Малкольм давно вывел для себя и подал к законодательному утверждению ряд примет, по которым можно было вычленить потенциальную угрозу для вверенного ему, сэру Малкольму, города. При совпадении в единственном лице более трех из этих примет лицо подлежало немедленному выдворению из города. Если лицо ухитрялось совместить в себе пять примет, ему надлежало, по итогам собеседования, либо выплатить некую сумму, чтобы оно отныне и впредь по-хорошему обходило город седьмой дорогой, либо переломать за воротами все кости, дабы так или иначе не могло вернуться. Лицо, в котором бы совпали семь и более черт возмутителя спокойствия, очень просил доставить к нему канцлер Аракана сэр Фридрих Бампер — для подготовки из него достойной бомбы экономико-подрывного действия, которую надлежало затем заслать в традиционно неприятельский Порвенир. Может ли на свете существовать образина, в которой совпадут десять роковых примет, было вопросом настолько неочевидным, что сэр Малкольм однажды в подпитии даже побился на этот счет об заклад с неуклонно выживающим из ума верховным королевским магом Фильдеперсом Амбре. Больше всего смущал тот факт, что ни сэр Малкольм, ни престарелый Фильдеперс не могли с тех пор припомнить, кто же из них на что ставил. А тот, кто разбивал руки спорщикам, затерялся в тумане неопределенности и признаваться не спешил: видимо, опасался, что за битье по рукам столь важных особ с ним обойдутся немилостиво.

Так вот, в Бингхаме чудесным образом совпало как минимум тридцать восемь примет из пятидесяти возможных, причем, чтобы быть уверенным насчет тридцать девятой, предстояло еще поскрести его родословную на предмет — не восходит ли она к мятежным князьям Дуппаненам. Это, согласитесь, на морде далеко не всегда написано. А щита с фамильным гербом при гоблине не было, что, кстати, значилось в списке примет неблагонадежности под номером двадцать четыре.

— Кто таков?! — сурово осведомился сэр Малкольм, пронзая подозрительную личность двойным копьем взгляда — близорукого и оттого (если верить словам юной леди Коринны Амберсандер, дамы исключительной впечатлительности и душевной пылкости) порой прорастающего туманом благородного безумия. Что бы это ни значило, кроме супруги, никто не решался отметить во взоре капитана каких-либо психических отклонений: будучи рыцарем в неисчислимом колене, военным человеком до мозга костей, капитан скор был на действия энергичные и время от времени опрометчивые.

Не отметил ничего подобного и Бинго, тем более что после лошадиных лупеток, увитых сетью кровавых прожилок, капитанский взор и впрямь не впечатлил бы даже и леди Коринну. Что гоблин отметил с недоумением, перетекающим в неудержимое злорадство, так это тот занятный факт, что человек в роскошных доспехах, восседающий на побежденной лошади, ростом не то что невелик, а попросту безнадежно короток. Да, капитан лишь слегка перерос пять футов — ну и что, спрашивается?! Когда это рост был мерилом доблести и достоинства? Иной вон с каланчу вымахает, как сам Бингхам, а издалека видно, что редкий разгильдяй и личность, лишенная всякой куртуазности. А капитан, промежду прочим, не только знатный рубака, но и кадриль водить умеет, и в грамоте сведущ, и на спор, с завязанными глазами, различит осьмнадцать сортов светлого пива, подаваемого в столичных тавернах! И за советом к нему иной раз обращаются особы вовсе августейшие, не всуе будь помянуты.

Невоспитанный Бинго, однако, о таких тонкостях осведомлен не был, а если бы и был, то, поди, полез бы в баклагу, упирая на то, что он-де тоже мастер в хороводе покружиться. И через костер сигал, и польку-бабочку умеет (ну, думает, что умеет), и насоветовать горазд с три короба, а пиво на то и пиво, чтоб дуть его, а не пробовать с завязанными глазами, рискуя, чего доброго, пронести кружку мимо пасти. Однако за спиной капитана гоблин опытно разглядел целую вереницу суровых конных молодцов самых строевых габаритов, и всякое желание задирать коротышку испарилось быстрее, нежели оставленный без присмотра кошель в трущобном районе.

Решив для начала опробовать тактику, известную как «работа под дурачка», Бинго хлюпнул носом, кокетливо ковырнул землю приметой потенциального возмутителя спокойствия номер девять (новейший, задиристого фасону ботфорт, очевидно с чуждой ступни съятый и на собственную подозреваемого конечность со скрипом натянутый). Поскреб могучую грудь обгрызенными ногтями, задвинув поглубже под расстегнутую рубаху признак номер тридцать пять (талисман в форме наконечника стрелы, премногими коварного вида зазубринами снабженного, яко символ Скорпиона Огнивца, нощных татей и иного мошейного люда покровителя). И ответствовал тоном, в котором в должных пропорциях переплелись оскорбленная невинность, возмущение произволом властей, тяжелое детство, потенциальное предложение слезть с лошади и помахаться, назойливый призыв не замать сироту и здоровое любопытство праздного зеваки: