Поход Черного Креста - [29]

Джарво быстро понял свою ошибку, впрочем, пока что не смертельную. В прошлом бою его стрелки расстреливали пехоту как мишени. Перестрелка же с другим кавалерийским подразделением была обоюдоопасным делом. Несмотря на большую подвижность целей, их размер — включая не защищенных броней лошадей — значительно увеличился. Даже легко раненные животные ломали строй.

Ливень черной смерти обрушился на противостоящие полки. Издали всадников Кейна можно было отличить по черным плащам и красным повязкам с символом Сатаки на рукаве. А Джарво нацепил синие шарфы — отличительный знак своей партии — на всех без разбора солдат своей армии.

Оба строя несли ощутимые потери. Падали из седел на землю всадники, подкашивались ноги у раненых лошадей, с бешеным ржанием крутились на месте те, чьи раны не представляли опасности. В среднем в колчанах стрелков находилось по две дюжины стрел. Шесть стрел в минуту — такова была обычная прицельная скорострельность. Опытный стрелок доводил эту цифру до семи, а то и до восьми. В общем, этот бой мог продлиться с полной интенсивностью не более нескольких минут.

Всадники Кейна вели стрельбу с двух направлений, и потери противника оказались больше, чем в их рядах. Получив приказ отходить, оба первых эшелона, изрядно поредевшие в перестрелке, вернулись к медленно передвигающимся вперед основным силам.

Джарво, раздосадованному первой неудачей, не терпелось исправить положение. Он поторопил свои полки, приказав перейти на рысь атакующей в центре тяжелой пехоте и отправив во фланговые атаки на края вражеского полумесяца оставшуюся легкую конницу. Перестроившиеся за спинами главных сил стрелки должны были присоединиться к резерву и ворваться в прорыв там, где оборона противника окажется взломанной.

План Джарво был таков: прорваться через ряды кавалерии сатакийцев, разбить их строй пополам и врубиться в пехоту, которая от ужаса разбежится во все стороны, перекрыв кавалерии Кейна пространство для маневра. План был хорош и мог бы отлично сработать, если бы за шеренгами легкой конницы у Кейна действительно стояла пехота, а не восемь полков тяжелой кавалерии.

Перейдя на рысь, атакующие полки Сандотнери гнали перед собой отступающих стрелков Кейна, как нос корабля гонит вал пены.

Привстав на стременах, Кейн с довольной улыбкой наблюдал за развитием боя. Оруженосец подал ему флягу. Хлебнув бренди, Кейн громко отдал последние приказания, тотчас же продублированные условными сигналами горнистов, и, опустив забрало шлема, подхватив копье, всадил шпоры в бока своего верного Энджела.

Эскадроны прикрытия — второй эшелон армии Кейна, — когда до наступающего противника оставалось всего несколько сот ярдов, расступились, пропуская вперед третью линию — тяжелую кавалерию. Отступающие стрелки Кейна промчались сквозь оставленные между полками проходы и начали перестраиваться в резервный эшелон. Пропустив их, тяжелая конница сомкнула ряды, и Кейн повел вперед свои основные силы.

Почти десять тысяч наконечников копий сверкнули в саванне, как улыбка какой-то гигантской акулы. Джарво вздрогнул от вонзившегося в сердце страха. Кейн переиграл его, заманив в ловушку. Назад дороги не было.

Земля задрожала, когда обе армии перешли на галоп. Копыта могучих коней, отягощенных весом закованных в броню всадников и собственных доспехов, перепахивали землю, кроша попадающиеся под ноги камни. Две плотные массы стали и плоти неслись друг на друга.

Казалось, время замедлило свой бег, растягивая секунды. Расстояние между двумя армиями сокращалось медленно, словно во сне. Отдавшись темпу атаки, повинуясь ритму галопа, всадники неслись вперед, забыв обо всем в мире, кроме предстоящей схватки. Время перестало существовать для них. Что есть время для метеора в тот краткий миг, когда он вспыхивает на небе огненной стрелой?

Сталь, плоть, звук, пространство, время… нет, времени нет… все.

Взрыв, извержение вулкана — вот что могло бы стать метафорой, достойной столкновения двух колонн тяжелой конницы. Времени нет, пространство сократилось до одной точки, звук — до единой ноты звенящего металла и ударяющегося о землю копыта. Сталь, теперь все решала сталь и скрытая ею плоть.

Сталь против стали. Сталь защищает мясо и кость. Сталь режет их. Плоть направляет сталь.

Копье — в щит, в грудную пластину доспеха, в забрало, в стальной воротник. Сталь скользит, гнется, пробивает сталь. Трещит дерево — это ломаются древки копий. Словно смыкаются в яростном оскале две гигантские челюсти какого-то левиафана, крушащего в гневе собственные клыки.

Клинок с остро отточенным лезвием почти бессилен против литой пластины доспеха. Копье, влекомое совмещенной массой скакуна и всадника, помноженной на скорость, может пробить латы и человека насквозь. Даже если наконечник соскользнет, сломается древко, само столкновение с противником может стать для него смертельным. Вылетев из седла, всадник, даже живой, придавлен к земле тяжестью собственных доспехов. Неопытный боец мог погибнуть не только от копья противника, но и от своего собственного оружия. Удар при столкновении передавался на держатель копья, приклепанный к правому боку передней пластины доспеха. Его силы было достаточно, чтобы вышибить из седла неудачно сгруппировавшегося или зазевавшегося рыцаря.