Похмельный синдром - [54]

– И занимается темными делишками, – подытожил Китаец.

– Ты имеешь в виду спирт?

– И спирт, и азот, и убийства крупных предпринимателей. Вот что, Алик, ты нужен мне как представитель прессы. Я догадываюсь, где спрятана бомба, которая взорвет весь этот затхлый чеботаревский мирок.

Китаец резко встал.

– Да я что?.. Я только фотограф.

– Вот и прекрасно. Поехали!

– Куда? – округлил глаза Перепелкин.

– По дороге расскажу.

– А как же обещанный кофе? – заныл Алик.

– В другой раз, друг, извини.

В машине Китаец ввел Перепелкина в курс дела.

– Ну круто, старик! – замотал головой последний, – только не знаю, не выйдет ли нам боком вся эта история.

В голос Перепелкина закралась опасливая нотка.

– Что-то я тебя не узнаю. Ты ли это, храбрый рыцарь пера и фотообъектива? – с шутливой иронией воскликнул Китаец.

– Времена меняются. В начале девяностых все мы были королями и героями, если хочешь. Гласность, демократия, под танки ляжем, а свободу отстоим! А нынче времена другие, смутные, я бы сказал. Какая там к черту гласность! Чуть чего не так скажешь, напишешь – вмиг с работы полетишь!

– Мне, честно говоря, плевать на времена. У меня есть две симпатичные клиентки, которые ждут от меня выполнения определенной работы. И еще плюс женщина, которую убили те, кому чеботаревская и своя собственная шкура дороже всего. Не сочти меня циником или разуверившимся пессимистом, но я думаю, что, если бы каждый хорошо делал порученное ему дело, нам не пришлось бы жить в таком дерьме. В это я твердо верю. А вот теперь у меня появилась возможность заработать и еще восстановить справедливость, короче, что-то сделать для общества, черт его возьми.

– Да-а, – вздохнул Перепелкин, – с виду ты всегда был спокойным… Помнишь, Иришка, наша «горячая» корреспондентка из «Листка», все не могла тебя раскусить: что ты за фрукт. Она ко мне сто раз обращалась. Глаз на тебя положила. А я ей что мог сказать? Буддист, – говорю, – он.

Перепелкин рассмеялся.

– А внутри… – лукаво скосил он глаза на Танина, – ты бунтарь. И чего от тебя ожидать в будущем – знает только бог.

– Разве это плохо?

– Я не даю оценок. Просто констатирую, – улыбнулся Перепелкин.

Китаец остановил «Массо» у знакомого дома. Вышел из машины и нажал кнопки на щитке домофона.

– Юля, это Танин. Мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Проходи, – услышал он тихий Юлин голос.

Дверь подъезда открылась. Танин поднялся на лифте на четвертый этаж. Юля в коротком шелковом халатике ждала его на пороге. Едва Китаец приблизился к ней, она повисла у него на шее. От нее пахнуло спиртным.

– У меня мало времени, – стараясь говорить как можно мягче, Китаец деликатно отстранился.

– Что тебя интересует? – Юля прошла в квартиру.

Тон ее голоса стал холодным и отстраненным.

– Твой бывший муж, как я понял, увлекался рыбалкой.

– Да, а что?

– И Снежин тоже?

– Да, они были мирные ребята, – с грустной усмешкой ответила Юля, – охоте предпочитали мечтательное сидение с удочками. Глаза – в пустоту, в мыслях – покой и ясность. Но рыбаками они были заядлыми! Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, я за рулем.

– Роман и меня частенько брал с собой. Элла Юрьевна за все время нашей дружбы на рыбалке была раза три, а я систематически готовила уху и колотила комаров. – Китайцу показалось, что в Юлиных глазах стоят слезы. – Чудесное было время, – с романтическим вздохом произнесла она.

– А куда вы ездили? Было ли какое-то особое место, которому отдавалось предпочтение?

– В Ольховку. Останавливались у простого сельского дядьки на хуторе. Тимофеем Ивановичем зовут. Представь себе, – Юля плеснула себе в стакан коньяку – пузатая темная бутылка с этикеткой, на которой в воинственной позе замер золотой кентавр, стояла на журнальном столике, – обычная хатка, причем не в селе, а за три километра от него… Баня, недалеко – озерцо, образованное волжскими протоками, красота! Мы частенько ночевали в палатке, когда ездили к дальним протокам. Зря не хочешь, – кивнула она на бутылку и сделала глоток из своего стакана, – «Мартен».

– Я уже оценил… зрительно, – с улыбкой добавил Китаец. – Ты можешь показать дорогу?

– Дорогу? – непонимающе посмотрела на Китайца Юля.

– Да, к этому дяде Тимофею.

– А что случилось? – встрепенулась Юля.

– Собирайся, – решительно сказал Китаец.

Юля растерянно пожала плечами. Продолжая живописать сельский парадиз, она направилась в спальню. Китаец, внимая ей, остановился у открытой двери в комнату. Юля сняла халатик, бросила его на кровать и подошла к шкафу. Огромное зеркало давало Китайцу возможность наблюдать за ней. Из белья на ней были только узкие черные трусики. Стоя в профиль к нему, она подняла руки, доставая что-то с верхней полки. Китаец видел мягкие очертания ее груди, небольшой, но упругой, как у молоденькой девушки.

Наконец Юля нашла то, что искала, – футболку темно-оранжевого цвета. Спрятав под ней свою аппетитную грудь, она следом надела джинсы, джемпер и вышла в коридорчик. Молча обула кроссовки. Китаец помог ей надеть куртку, и они вышли. В лифте Юля сделала еще одну попытку повиснуть на Китайце, и он, все еще взволнованный созерцанием ее груди, проявил большую сговорчивость. Когда двери лифта разъехались на первом этаже, губы Танина все еще целовали Юлю.