Похитительница кошмаров - [44]

Марен вытянула шею и увидела на полу за Обскурой спортивную сумку. Сумей она дотянуться до одного из сотовых телефонов, всё, что ей было бы нужно, это набрать номер 911. В полиции отследят звонок, даже если она не ответит. Марен точно знала, что это сработает. Однажды она случайно набрала этот номер и, когда ей перезвонили, не ответила, а через пять минут обнаружила у входной двери полицейского.

– Как вы попадали в дома к этим людям, чтобы подложить им кошмары? – спросила Марен.

– Я не попадала. – Обскура опустила пинцет и вытащила из волос пчелу-убийцу.

Марен тотчас сделалось муторно. Обскура взяла готовый кошмар и протянула его насекомому. Ощупав пакетик длинными усиками, мотылёк взял его в передние лапки. Марен с ужасом, но как заворожённая, наблюдала за тем, как Обскура что-то прошептала мотыльку, а затем указала на неё.

– Представь себе, что ты спишь, – приказала Обскура.

– Я не хочу… – начала было Марен, но Обскура нетерпеливо махнула рукой. – Закрой глаза. Быстро!

Марен прижала подбородок к груди и закрыла глаза. Через несколько секунд жужжание сделалось настолько громким, что всё тело покрылось холодным потом. Её лба коснулись дрожащие крылья, а затем насекомое поползло по её щеке. Ей так сильно хотелось его прихлопнуть, что она была вынуждена засунуть ладони под ноги. Один укус – и она раздуется, как воздушный шар, и задохнётся. Маленькие щекочущие ножки насекомого коснулись её губ, и Марен чуть не вырвало.

– Не смей двигаться, – приказала Обскура.

К глазам Марен подкатились слезы. Между тем мотылёк затолкал ей в рот пакетик, и его кислый, чёрный вкус начал растекаться на языке. Сделав своё дело, мотылёк улетел. Обскура засмеялась. Марен выплюнула сон на стол, затем ещё несколько раз сплюнула на бумажное полотенце, пока серая слюна не стала прозрачной. Где-то сбоку дёргались и ползали какие-то тёмные существа.

– Может, ты всё же закончишь разбирать эту грязь и сообщишь мне, когда это будет готово? – Обскура отодвинула стул и вернулась к балетному станку.

Мотылёк вновь уселся ей на волосы. Сердцебиение и дыхание Марен постепенно вернулись в норму.

Обскура закинула длинную ногу на перекладину станка.

– Тебе известно, что я выросла в Рокпул-Бей?

Марен кивнула:

– Бабушка сказала, что вы однажды уже заходили в магазин, когда были юной.

– Значит, она помнит. – Обскура вытянула ногу и склонилась над ней. – Она рассказала тебе, что отказалась помочь мне?

Марен взяла пинцет и, не отрывая глаз от спортивной сумки, притворилась, будто перебирает крупинки кладбищенской грязи.

– Она сказала, что отказалась дать вам кошмар для мести. Хотела помочь вам другим способом.

Обскура презрительно фыркнула:

– Её другой способ не помог. Зато позволял моему братцу уйти от любой ответственности. Он думал, что это смешно! Ты хотя бы представляешь себе, каково это – каждую ночь бояться заснуть? Чтобы потом эти жуткие образы бесконечно крутились у тебя в голове весь день?

– Вообще-то, да, представляю, – сказала Марен.

Тонкая рука Обскуры изогнулась над её головой, а сама она откинулась назад.

– Твоя бабушка думала, что способна залатать меня какими-то мятными расслабляющими снами, но от них не было никакого толку.

Марен потянулась через весь стол за ворохом вороньих перьев, которые не были ей нужны – лишь для того, чтобы проверить, заметит ли это Обскура.

– При помощи всего одного сна мой брат завладел моим сознанием, – продолжила Обскура, не обращая внимания ни на что. – Всего один крошечный мерзкий кошмар, он заполз в мой мозг и навсегда там остался. Каждую ночь он выползал обратно.

Обскура сняла ногу со станка, взмахнула ею, вскинув очень высоко, и резко опустила в аккуратную пятую позицию. Затем отошла от станка и направилась за кулисы. Марен медленно обошла стол и скользнула в кресло Обскуры.

Из темноты раздался скрежет, а вслед за ним, толкая допотопный кинопроектор на тележке, показалась и сама Обскура. Из машины под самыми невообразимыми углами торчали всевозможные рычаги, колёса и стержни. Обскура развернула проектор к сцене и направила его луч на пустой экран, висевший на заднике.

– Я собираюсь отремонтировать это место и заново открыть, – заявила Обскура. – Но театр больше не будет называться «Звёздный свет». Это будет «Театр теней», и я буду его звездой.

23

Включился свет проектора. Аппарат затикал и зажужжал, отбрасывая на белый экран клубок теней. Обскура поднялась на пуанты и подплыла к экрану. На тележке две механические руки двигали перед лучом света чёрные вырезанные фигурки. Беспорядочное скопление теней на экране то смещалось, то было не в фокусе, но затем обрело чёткие очертания: мальчик-марионетка и ряд кривых зданий с пирсом в конце.

– Таких спектаклей ещё никто не видел, – пояснила Обскура. – Тёмное смешение теней и танца, кукол и живых исполнителей, красоты и ужаса.

Она вылетела на свет, и её тень присоединилась к другим теням. Она изгибалась и растягивалась, сгибаясь даже в тех местах, где настоящие тела не гнутся.

– Ты представляешь, каково в блестящем капризном Рокпул-Бей быть ребёнком, обладающим магией насекомых? – спросила Обскура. – Быть ребёнком, который шепчется с жуками в городе, полном заколдованного мороженого, заколдованных конфет и бакалейных магазинов, полных цветов?