Похитительница кошмаров - [45]

Она отошла от проектора, и её тень начала уменьшаться; её руки и ноги сделались короче, пока она не стала того же роста, что и мальчик-тень.

– Люди в этом городе ценят только один вид магии: одновременно счастливую, пушистую и приторно-сладкую. Любой, кто не подходит под это описание, – изгой. Мои способности тревожили даже моих собственных родителей.

«В словах Обскуры есть доля истины», – подумала Марен. Весёлая магия определённо удостаивалась большего внимания и поддержки со стороны жителей городка. Кроме их магазина снов, она не смогла вспомнить никакое другое заведение, которое бы торговало товарами из более тёмных областей магии. И даже своими кошмарами они торговали тихо, никогда не рекламируя их туристам, как то делали все остальные.

– А потом мой брат подсунул мне тот кошмар, – сказала Обскура.

На экране появилась огромная змея. Она приподняла голову и открыла пасть, а маленькая Обскура-тень съежилась и забилась в угол. Змея схватила её за ногу и начала заглатывать, и тогда мальчик-марионетка рассмеялся и от злорадной радости даже схватился за живот.

– Мой брат думал, что это смешно. Он рассказал своим друзьям, и те помогли ему продолжить розыгрыш, даже когда я бодрствовала. Вскоре в это была вовлечена вся школа. – Обскура с отвращением фыркнула. – Этот город может показаться таким приторно-сладким, но под оболочкой он гнилой.

Змея-тень продолжала заглатывать ногу девочки. Рядом с братом появились куклы маленького роста. Они тыкали пальцами и насмехались.

– Я умоляла маму разрешить мне перейти в другую школу. – Голос Обскуры звучал тихо и бесстрастно. – Но она была слишком занята, чтобы возить меня туда ежедневно.

Марен вспомнила, как умоляла маму разрешить ей перейти в другую школу. Она отлично знала, каково это, когда другие дети шепчутся за спиной, насмехаются над тобой. Иногда ей требовались все силы, чтобы не сбежать из школы и, не останавливаясь, бежать куда-то далеко-далеко-далеко. Ей невольно стало даже немного жаль Обскуру.

– К концу шестого класса у меня не осталось никого из друзей, – сказала Обскура. – Остались только мои крылатые красавицы.

Танцующая стая бабочек-теней кружила над головой Обскуры, то целуя её в щёки, то садясь на плечи. Маленькая кукольная девочка стала выше. Тоньше. Резче. Пальцы сделались костлявыми, с длинными ногтями.

– Моим единственным спасением была танцевальная студия, – продолжила Обскура, и Марен вновь поймала себя на том, что между нею и этой злой женщиной много общего. – Я проводила там каждый день, оттачивая технику. Я поклялась, что найду способ заставить людей ценить меня. Уважать меня. Любить меня. Когда мне исполнилось четырнадцать, я прошла конкурсы во все лучшие балетные школы мира, и выбрала ту, которая была дальше всего от этого ужасного места.

«Неправда, это не ужасное место», – подумала Марен, но вслух говорить не стала, не желая привлекать лишнее внимание. Если полностью откинуться назад, можно почти дотронуться до верха спортивной сумки. Пальцы Марен коснулись молнии.

– Я работала на износ, тренируясь день и ночь, пока не стала лучше всех остальных девочек. – Обскура-тень стояла у балетного станка и, вытянув мысок, делала взмахи ногой, взад-вперёд, взад-вперёд. – Затем я поступила в балетную труппу и неустанно трудилась, пока не стала солисткой, а затем ведущей солисткой. Примой, если угодно. – Её тень застыла в глубоком реверансе, а вокруг неё падали розы на длинных стеблях. – Наконец все полюбили меня. В каждом городе, куда мы приезжали на гастроли, меня окружали восторженные поклонники. Моя Одетта-Одиллия в «Лебедином озере» доводила до исступления целые залы.

Обскура внезапно повернулась. На её лице плясал свет, он зловеще блестел в её глазах. Марен резко подалась вперёд на стуле. Её щёки горели, грудь вздымалась. Она подняла бутылку с чернилами кальмара и сделала вид, будто читает этикетку.

– Звучит неплохо, – сказала она как можно спокойнее.

– О да, – согласилась Обскура. – За исключением того, что мне всё ещё снится этот кошмар. Ты даже не представляешь, что этот ужас, ночь за ночью, делает с тобой. Я пыталась не засыпать, но без отдыха невозможно выдержать гастрольный график. Даже такому сильному человеку, как я.

Взмахивая одной ногой, Обскура-тень закружилась в фуэте. Она кружилась и кружилась, пока внезапно её нога не хрустнула и как-то странно согнулась. Затем она упала на пол. Марен взвизгнула, её взгляд метнулся к настоящей Обскуре, но та поднялась, невредимая, со свирепым выражением на угловатом лице.

– Я вдребезги разбила коленную чашечку, – прошептала Обскура. – На выздоровление ушёл год – операции и восстановительная терапия, – а когда я вернулась, оказалось, что постановщик отдал все мои роли другим артисткам. Он сказал, что моя карьера закончена и я больше никому не нужна. – Обскура выплюнула эти слова, словно отраву.

– И что же вы сделали? – спросила Марен.

– Я вернулась в Рокпул-Бей и встретила твою дорогую сестрицу.

Встретила. Как будто это была случайная встреча, а не злой умысел. Марен проглотила резкую реплику, готовую сорваться с её языка.

– Потом я нашла своего брата и отомстила ему за то, что он со мной сделал.