Похитители плоти - [7]

Мы едва нашли место для «форда» в конце квартала, и я купил два билета.

– Спасибо, доктор, – сказала кассирша. – Вы только договоритесь с Джерри.

Это означало, что она передаст мне любой вызов, если я скажу администратору, где мы сидим. Мы купили крекеры в фойе, зашли в Мл и сели на свои места.

Нам повезло, мы посмотрели половину картины. Иногда мне кажется, что я смотрел до середины больше кинофильмов, чем кто-либо, и в моем мозгу возникает множество вопросов, на которые никогда не будет ответа: как начинаются одни фильмы и чем заканчиваются другие. Вот и теперь Джерри Монтроз, администратор, наклонился ко мне. Я выругался про себя – картина была интересная – и мы протолкались через пятьдесят человек, каждый из которых имел по крайней мере три колена.

Когда мы вышли из зала, Джек Беличек отступил от лотка, где продавали крекеры, и подошел к нам со смущенной улыбкой.

– Извините, Майлз, – сказал он, виновато посматривая на Бекки. – Я вам испортил вечер.

– Не за что, Джек. В чем дело?

Он не ответил, а пошел вперед, раскрывая перед нами дверь на улицу; я понял, что он не хочет разговаривать в фойе, так что мы вышли на тротуар, и он следом за нами. Мы остановились за рекламой кинотеатра, но и там он не объяснил, в чем дело.

– Никто не заболел, Майлз, не в том дело. Я даже не знаю, действительно ли тут нужна срочная помощь. Но… я хотел бы, чтобы вы сейчас поехали ко мне.

Мне нравится Джек. Он писатель, и неплохой – я читал одну из его книг.

Но я немного разозлился: такие вещи случались слишком уж часто. Целый день люди ждут, размышляют, стоит ли вызывать врача, и решают не делать этого, подождать еще, надеясь, что все и так пройдет. А потом становится темно, и есть в ночи что-то такое, что вынуждает людей в конце концов обратиться к врачу.

– Послушайте, Джек, – сказал я, – если это не срочно, если можно подождать до утра, почему бы и не сделать так? – Я показал на Бекки. – Я же не один… Кстати, вы знакомы?

Бекки улыбнулась и сказала: «Да». А Джек добавил:

– Конечно, я знаком с Бекки и с ее отцом тоже.

Он задумался, потом перевел взгляд с меня на Бекки и сказал:

– Вот что, возьмите с собой Бекки, если она не против. Неплохая мысль: она может помочь моей жене. – Он криво усмехнулся. – Не знаю, понравится ли ей то, что она увидит, но это намного интереснее любого кино, обещаю вам.

Я посмотрел на Бекки, она кивнула, и я больше ни о чем не спрашивал.

– Хорошо, – сказал я, – поедем в моей машине. Потом я подвезу вас сюда, чтобы вы забрали свою.

Мы поместились втроем на переднем сиденье. По дороге – Джек живет за городом – он ничего нового не сообщил, и я решил, что у него есть на то основания. Джек – сдержанный мужчина с тонкими чертами лица. Лет ему где-то под сорок, но он уже совсем седой. Он чрезвычайно разумный, проницательный, с утонченными чувствами. В этом я убедился в прошлом году, когда его жена заболела, и он обратился ко мне за помощью. У его жены вдруг поднялась температура, она была совершенно истощена, и я в конце концов поставил диагноз: пятнистая лихорадка Скалистых гор. Болезнь эта чрезвычайно редкая. В Калифорнии можно практиковать всю жизнь и ни разу с нею не столкнуться. Я понятия не имел, где она могла ее подхватить, но я не мог отнести эти симптомы к чему-то другому и для начала прописал лечение именно от пятнистой лихорадки. Тем не менее я должен был предупредить Джека, что это первый случай в моей практике, и он волен пригласить других специалистов. Я добавил, однако, что, насколько это вообще возможно, уверен в своем диагнозе, а противоположное мнение лишь вызовет неуверенность и не принесет пользы больной. Джек выслушал меня, задал несколько вопросов, все обдумал, а потом сказал, чтобы я приступал к лечению, что я и сделал. Через месяц она выздоровела, в благодарность напекла пирожков и Джек привез целую кучу мне на работу.

Я уважал Джека за его решительный характер и сейчас ждал, когда он будет готов к разговору.

Мы проехали черно-белый знак на выезде из города, и Джек показал вперед:

– Сверните влево, на проселок, если помните, Майлз. Зеленый дом на пригорке.

Я кивнул и съехал с шоссе, переключив на вторую скорость, потому что начинался подъем.

Он попросил:

– Остановите на минутку, Майлз. Я хочу кое о чем вас попросить.

Я съехал на обочину; притормозил и обернулся к нему, не выключая двигателя.

Джек глубоко вздохнул и произнес:

– Майлз, есть определенные вещи, о которых врач обязан поставить в известность, если обнаружит их, так ведь?

Это было в равной мере и вопросом, и утверждением, и я кивнул.

– Инфекционные заболевания, например, – продолжал он, словно размышляя вслух, – или огнестрельные ранения, или мертвое тело. Вот что, Майлз, – он замялся, – всегда ли вы обязаны сообщать о них? Я имею в виду, существуют ли такие случаи, когда врач чувствует себя вправе пренебречь законом?

Я пожал плечами.

– Это зависит… – протянул я, не зная, что ответить.

– От чего?

– От врача, наверное. И от самого случая. В чем дело, Джек?

– Я пока не могу сказать; прежде всего я должен получить ответ на свой вопрос. – Он ненадолго задумался, потом повернулся ко мне. – Я поставлю вопрос по-другому. Можете ли вы представить себе ситуацию, какую угодно, допустим огнестрельное ранение, когда закон, устав или что там еще требуют, чтобы вы сообщили об этом? И вам будет угрожать серьезное наказание, если вы нарушите закон и это откроется – возможно вас даже лишат разрешения на практику? Можете вы себе представить такое стечение обстоятельств, когда вы рискуете своей репутацией, этикой, самой работой и все же умолчите о факте.