Похитители плоти - [5]

Разговаривать больше было не о чем, и Вильма понимала это не хуже меня.

Она встала, улыбнулась и сказала:

– Давай оставим это, а то, – она кивнула в сторону газона, – он начнет догадываться.

Я все еще не понимал.

– Догадываться? О чем?

– Догадываться, – терпеливо пояснила она, – не подозреваю ли я чего-то.

– Она протянула мне руку. – Ты все-таки помог мне, Майлз, и я не хочу, чтобы ты волновался за меня. – Она обернулась к Бекки. – И ты тоже, Вильма улыбнулась. – Я твердый орешек, и вы это знаете. Со мной все будет в порядке. Но если ты хочешь, чтобы я побывала у твоего психиатра, Майлз, я согласна.

Я кивнул, добавил, что договорюсь насчет нее с доктором Манфредом Кауфманом из Вэлли-Спрингс, лучшим специалистом, которого я знаю, и позвоню ей утром. Я продолжал нести какую-то чушь о том, что не надо волноваться и прочее, но Вильма мягко усмехнулась и положила руку мне на плечо, будто прощая мне какую-то вину. Потом она поблагодарила Бекки, сказала, что хочет лечь спать немного раньше, а я предложил Бекки отвезти ее домой.

Направляясь к машине, мы остановились возле дяди Айры, и я сказал:

– Спокойной ночи, мистер Ленц.

– Спокойной ночи, Майлз, заходи еще. – Он улыбнулся Бекки и добавил, обращаясь все еще ко мне:

– Хорошо снова иметь Бекки рядом, правда? – он разве что не подмигнул.

– Еще бы, – я ухмыльнулся, а Бекки пробормотала «спокойной ночи» и поспешила к машине.

Сев за руль, я осведомился у Бекки, не желает ли она где-нибудь отужинать или что-нибудь в этом роде, но не удивился, когда она отказалась.

Бекки жила всего за три квартала от меня, в большом старомодном доме, где родился еще ее отец. Когда мы подъехали, Бекки спросила:

– Майлз, как ты думаешь – с ней все будет в порядке?

Я задумался, пожал плечами:

– Не знаю. Я врач согласно диплому, но не психиатр и не знаю, что с Вильмой. Я могу пользоваться лексиконом психиатров, но это не мой хлеб, а Мэнни Кауфмана.

– По-твоему, он ей поможет?

Откровенность тоже имеет свои пределы, и я ответил:

– Да. Если кто-то и может ей помочь, то это Мэнни. Я уверен, он ей поможет. – На самом деле я вовсе не был в этом уверен.

У двери дома, неожиданно даже для себя, я произнес:

– Завтра вечером?

Бекки рассеянно кивнула, все еще думая о Вильме, и ответила:

– Да. Часов в восемь?

– Прекрасно. Я заеду за тобой.

Можно было подумать, будто мы уже много месяцев вместе, хотя на самом деле мы просто продолжили с той точки, где остановились несколько лет назад. Возвращаясь к машине, я испытывал спокойствие и удовлетворение, каких уже давно не ощущал.

Наверное, это выглядит бессердечно, ведь мне следовало бы волноваться за Вильму и так оно и было где-то в глубине сознания. Но врач привыкает потому что иначе нельзя – не слишком переживать за своих больных, если такое волнение не приносит пользы. Этому не учат в медицинском колледже, но это не менее важно, чем умение владеть стетоскопом. Нужно, чтобы ты был способен сразу от только что умершего больного идти в свой кабинет и с должной дотошностью доставать пылинку из глаза очередного посетителя. А если ты этого не можешь, лучше расстаться с медициной.

Я пообедал у Элмана, пристроившись у стойки, и заметил, что ресторан почти пуст; меня это удивило. Потом я поехал домой, натянул пижаму и улегся с детективом в руках, искренне надеясь, что телефон не будет звонить.

Глава 3

На следующее утро, когда я пришел на работу, в приемной меня ждала пациентка – тихая маленькая женщина лет за сорок. Она села в кожаное кресло перед моим столом, сложив на коленях руки, в которых держала кошелек, и сообщила о своей полной уверенности в том, что ее муж – совсем не ее муж. Она спокойно рассказала, что он выглядит, ведет себя и разговаривает точь-в-точь так, как это всегда делал ее муж, а они женаты восемнадцать лет, однако это не он. Это была история Вильмы один к одному, за исключением мелких деталей, и, когда она ушла, я позвонил Мэнни Кауфману и договорился насчет двух больных.

Короче говоря, к следующему вторнику, когда должно было состояться собрание медицинской ассоциации округа, я направил к Мэнни еще пятерых.

Одним из них был способный, уравновешенный молодой адвокат, которого я хорошо знал; он был уверен, что замужняя сестра, вместе с которой он жил, на самом деле вовсе не его сестра, хотя муж ее, по-видимому, так не считал. Матери трех старшеклассниц вместе пришли ко мне с жалобой, что над девочками в школе смеются, потому что те утверждают, что их учительница английского языка – самозванка, которая точно копирует настоящую учительницу. Девятилетнего мальчика привела бабушка, он теперь жил у нее, потому что с ним делалась истерика, когда он видел свою мать, которая, как он говорил, совсем не его мать.

Мэнни Кауфман уже ждал меня, когда я приехал на собрание, немного раньше, чем обычно. Я поставил машину возле Зала легионеров – там мы проводили собрания – и не успел выключить зажигание, как меня кто-то позвал из машины, стаявшей дальше в ряду. Я вышел и направился к ней, ожидая очередных издевок по поводу моего зеленого авто.

На переднем сиденье я увидел Мэнни и доктора Кармайкла, еще одного психиатра из Вэлли-Спрингс. Сзади сидел Эд Перси, мой конкурент из Санта-Миры.