Похитители плоти - [10]

– Видимо, кое-что могу. Это бессмысленно, совершенно глупо, ноя много бы дал, чтобы сделать вскрытие этого тела, потому что знаете, что я рассчитывал бы там найти? – Я посмотрел на всех – Джека, Теодору, Бекки, но никто не ответил; все сидели в напряженном ожидании. – Думаю, что я не смог бы найти никакой причины смерти. Я полагаю, что органы в таком же безупречном состоянии, как кожа. Все в порядке, вполне работоспособно.

Я дал им некоторое время, чтобы обдумать мои слова; произнося их, я чувствовал себя последним идиотом и в то же время был совершенно уверен в своей правоте.

– Это еще не все. Я уверен, что, когда доберусь до желудка, там внутри ничего не будет. Ни крошечки, ни единой частички еды, переваренной или непереваренной – ничего. Пусто, как у новорожденного. То же и в кишечнике – ни кусочка кала, ничего. Нигде ничего. Почему? – Я снова оглядел всех. Потому что я считаю, что тело никогда не умирало. Нет никакой причины смерти, потому что смерти не было. Оно никогда не умирало, так как никогда не жило. – Я пожал плечами и откинулся на тахте. – Вот так. Нравится?

– Еще бы, – отозвался Джек, энергично кивая головой.

Женщины молча наблюдали за нами.

– Мне этого вполне достаточно. Я только ждал подтверждения.

– Бекки, – обернулся я к ней, – а ты что думаешь?

Она мрачно покачала головой, потом произнесла:

– Я… поражена. И вообще, я не прочь выпить.

Все мы улыбнулись, и Джек поднялся было, но Теодора сказала: «Я сама» и встала с места.

– Всем по одной? – спросила она и отправилась на кухню.

В тишине, которая воцарилась в комнате, мы задумчиво закурили, неторопливо передавая друг другу сигареты и спички; через некоторое время вернулась Теодора и раздала стаканы. Каждый из нас немного пригубил, и тогда Джек сказал:

– Именно так я считаю, и Теодора тоже. Дело в том, что я ей не рассказывал о своих впечатлениях. Я просто дал ей посмотреть на это и сформулировать собственное мнение, так же, как и вам, Майлз. И это она первой сделала сравнение с медальонами: мы когда-то видели, как их изготовляют. – Джек вздохнул и покачал головой. – Мы целый день говорили и думали об этом, Майлз, а потом решили обратиться к вам.

– Вы больше никому об этом не говорили?

– Нет.

– Почему вы не вызвали полицию?

– Не знаю. – Джек взглянул на меня с легкой улыбкой. – У вас есть желание ее вызвать?

– Нет.

– Почему же?

Настала моя очередь улыбнуться.

– Не знаю. Но не хочу.

– То-то же, – кивнул Джек.

Некоторое время мы молча посасывали коктейль. Джек не спеша гонял льдинки в своем стакане, внимательно приглядываясь к ним, потом медленно произнес:

– Я чувствую, тут надо делать что-то большее, чем обращаться в полицию.

Сейчас не тот случай, когда можно переложить ответственность на кого-то.

Да и что, в конце концов, может сделать полиция? Это не труп, и мы это знаем. Это… – он дернул плечом, и лицо у него помрачнело, – это что-то страшное. Что-то… я даже не знаю, что. – Он поднял взгляд и посмотрел на всех нас. – Я только знаю и каким-то образом уверен в том, что мы не имеем права допустить здесь ошибку. Что существует выход – разумный, единственно правильный выход, одна-единственная вещь, которую нужно сделать, – и если мы ее не сделаем, если ошибемся, произойдет что-то ужасное.

Я спросил:

– Что сделать, например?

– Не знаю. – Джек повернулся и посмотрел в окно. Потом опять перевел взгляд на нас и едва заметно улыбнулся. – У меня неудержимое желание… обратиться непосредственно к президенту в Белый дом, или к начальнику штаба армии, шефу ФБР, в морскую пехоту или кавалерию, к кому угодно. – Он покачал головой, криво усмехаясь собственной решительности. – Майлз, я имею в виду вот что: нужен кто-то – неважно кто, лишь бы это был тот самый человек, который усвоил бы сразу и бесповоротно, насколько это важно. И я хочу, чтобы он, или они, сделали то, что нужно, без ошибки. А все дело в том, что человек, с которым я бы связался, даже если он выслушал бы и поверил мне, может оказаться совсем не тем человеком, который поступит наилучшим образом. В чем бы это ни заключалось. Но одно я знаю наверняка – это дело не для городской полиции. Это… – он опомнился, сообразив, что повторяется, и замолчал.

– Знаю, – откликнулся я. – У меня точно такое же чувство – что все надежды мира сосредоточены на нас.

В медицине иногда, в тяжелых ситуациях, ответ или ключ к решению возникает практически ниоткуда; видимо, это делается где-то в подсознании.

Я спросил:

– Джек, какой у вас рост?

– Метр семьдесят пять.

– Точно?

– Ну да. А что?

– А какой, по-вашему, рост у тела внизу?

Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:

– Метр семьдесят пять.

– А вес ваш какой?

– Семьдесят. – Он кивнул. – Да, примерно столько же весит и тело. Вы попали в яблочко: у него мои размеры и строение тела. Однако оно не очень похоже на меня.

– И еще. У вас есть штемпельная подушечка?

Он повернулся к жене:

– Есть у нас?

– Что?

– Штемпельная подушечка? Для экслибрисов.

– Да. – Теодора поднялась и подошла к столу. – Где-то тут есть. – Она нашла подушечку, Джек взял ее, потом из другого ящика вынул лист бумаги.

Я подошел к столу, и Бекки вслед за мной. Джек намазал краской подушечки всех пяти пальцев правой руки и протянул их мне. Я взял его кисть, придавил пальцы, старательно раскатывая каждый, к листу бумаги и получил полный ряд четких отпечатков. Потом я взял подушечку и лист.