Похититель персиков - [10]

— Не откажусь, если предложите.

Она вернулась в дом со счастливым выражением лица, избавившись от волнения и неловкости. Отрезала ломоть хлеба, взяла кусок брынзы и завернула все в газету. Денщик должен был скоро вернуться, и следовало предупредить пленного, что ему пора уходить.

«Милый юноша», — подумала она, вспомнив его обиженный взгляд.

Она подала ему сверток и предупредила, что денщик может вернуться с минуты на минуту. Он попрощался и быстро зашагал по тропинке, которая тянулась вдоль виноградника.

Элисавета проводила его взглядом до самой ограды. Оттуда он помахал ей на прощание рукой, и она тоже махнула в ответ. Он перепрыгнул через ограду и исчез, и тут она вдруг ощутила, как одинока. Вернулась в дом, бросилась ничком на свою огромную кровать и долго лежала не шевелясь. В голове не было ни единой мысли, и отчего-то щемило сердце. Оно словно заполнило собой все ее тело, и она ощущала его теперь с какой-то странной силой. Перед нею стоял образ пленного. Он настойчиво смотрел на нее своими темными глазами, которые так волновали ее.

«Может быть, не придет больше, — подумала она, и эта мысль вывела ее из оцепенения. Она испугала и вместе с тем успокоила ее. Пленный знает, чья она жена. Неужели у него хватит смелости снова прийти? — Тем лучше, тем лучше, — твердила она про себя. — Я сегодня обезумела. Это все от погоды… От этого душного ветра…»

Но она знала, что он снова придет, и это наполняло ее радостной тревогой.

Элисавета очнулась, заслышав лошадиный топот, и поднялась с кровати. На пороге стоял денщик.

— Ну что тебе? — сердито спросила она.

— Если вам угодно свежей воды, я налью.

У нее шевельнулась мысль, уж не встретился ли ему пленный с сапогами. Солдат смотрел на нее подозрительно и, как ей показалось, с легким презрением. Потом его тощая физиономия исчезла за дверью, и было слышно, как он покрикивает на старую клячу, послушно стоявшую перед домом с полными мехами воды на спине.

«Даже если и видел, не посмеет сказать Михаилу», — ^ успокоила она себя и решила пойти к жене учителя, потому что ей не хотелось видеть этого нелюдимого, мрачного человека, которому, возможно, известна ее тайна…

6

На другой день ветер утих и на землю опустилась удивительная тишина. Все как-то обнажилось, будто лето уже сменилось незаметно подкравшейся осенью. Холмы как бы придвинулись ближе. В спокойном прозрачном воздухе разливался усталый мягкий свет. Дачные домики по склону холма белели вдали на фоне легких, поредевших акациевых рощиц, горизонт расступился вширь, и свет пронизывал выцветшую серую зелень растений. Тень дома стала короче и бледнее, на дорожке валялись желтые листья, утоптанная трава на лужайке, где паслась лошадь, поредела, а небольшая горка камней, сложенная на меже у края виноградника, сухо поблескивала, напоминая груду старых, извлеченных из земли костей.

Элисавета велела денщику вынести обеденный стол в сад и теперь сидела за швейной машиной, перешивая одно из своих платьев для маленькой дочери своей служанки. Стук машины разносился далеко вокруг, и под ее торопливый ритм Элисавета мурлыкала песенку, которую знала еще от матери. Быть может, она слушала ее, когда мать вот так же строчила на машине, а она трогала материю своими детскими ручонками, упоенная запахом новой ткани. Так или иначе, эта песенка всегда вызывала в ее душе грусть, которую испытываешь, вспоминая детство.

Рядом с ней на скамье сидела Мариола, распарывая старое платье. У нее было маленькое, сморщенное личико, редкие волосы выбились из-под платка, а из воротника полинявшего платья высовывалась почерневшая от солнца шея с тонкими морщинками и зобом. Мариола осталась здесь вопреки запрету полковника и была невообразимо счастлива. Ее широкие пальцы в порезах от кухонного ножа уверенно и проворно пороли ткань.

Обе женщины торопились дошить платье в тот же день и, поглощенные работой, почти не разговаривали.

Время близилось к трем, и денщик, как обычно, уехал за водой. Элисавета проводила его озабоченным взглядом. После вчерашнего этот человек стал ей неприятен. Впервые заметила она его вытянутую шею, сутулые плечи, длинные руки, потные желтые ладони. Особенно ее поразил его отвратительный затылок с редкими, жирными волосами. Перед тем как уехать, он нагло посмотрел на нее — так по крайней мере истолковала она его тяжелый взгляд.

Она продолжала строчить, вертя за ручку колесо машины. Ее белый локоть и красивая, холеная кисть, украшенная золотым браслетом, поблескивали в мягком свете дня, а на лоб падала тень пышных волос.

Вся уйдя в работу, она сосредоточенно следила за тем, как выбегает из-под иглы материя. Вдруг она подняла голову, и взгляд ее упал на айвовые деревья, стволы которых обросли молодыми побегами, густыми, как живая изгородь. Оттуда на нее смотрели знакомые глаза…

Элисавета опустила голову, потом снова подняла ее, желая убедиться, что не обманулась, и вновь встретила тот же взгляд, исполненный немого восхищения. Она побледнела и сделала вид, будто ничего не заметила и вся поглощена работой. Но пальцы потеряли уверенность, и шов ушел из-под иглы. Она нервно дернула за нитку и оборвала ее. Нужно было вдеть ее в ушко, но она сперва посмотрела в сторону айвовых деревьев. Глаза были по-прежнему устремлены на нее.