Похититель детей - [45]

Когда он заговорил о душе, которая освобождается от ненужного, больного или смертельно раненного тела, которое просто больше не может выполнять свою функцию, Альфред вздрогнул и даже задрожал от волнения.

— Душа, — сказал пастор, — это то, что определяет человека. Она может чувствовать, и думать, и любить, и ненавидеть, а после смерти обретает спасение и свободу. Она может наконец улететь и начать вечную жизнь. Души умерших находятся среди нас, но мы их не видим. Лишь иногда мы можем их чувствовать. Душа становится ангелом-хранителем, словно человек в шапке-невидимке, который находится рядом с нами и оберегает нас. Душа не знает никаких преград. Она проходит сквозь стены и железные ворота, через горы и моря. Если это душа доброго человека, то она счастлива, и она в раю. Если человек был плохим, то душа навечно остается несчастной, и это — ад.

— А когда улетает душа? — спросил Альфред, и это были первые слова, которые он сказал после похорон Рольфа.

— Сразу же после смерти, — ответил пастор. — Когда перестает биться сердце и когда перестает думать мозг, душа отлетает и остается только телесная оболочка человека, которая затем разлагается в могиле. Земля к земле, прах к праху. Наше тело смертно, а душа — нет.

С этого дня Альфред опять начал есть и снова стал говорить, правда, лишь самое необходимое. Он настоял на том, чтобы за каждым приемом пищи для Рольфа тоже ставили тарелку, и откладывал туда самые лучшие кусочки, которые сам бы с удовольствием съел, — но они оставались нетронутыми, и потом мать выбрасывала их в мусорное ведро.

Его мать и сестры ничего не понимали. Они по-прежнему верили, что Рольф лежит под землей. У Альфреда не было желания что-то им объяснять, он вообще не хотел иметь с ними ничего общего. Дело в том, что он просто был совершенно другим, не таким, как они.

26

Гамбург, февраль 1990 года

В последующие дни температура в Гамбурге резко упала. На окнах образовались ледяные узоры, а песок в песочницах стал твердым как камень. Именно тогда ее коллега Марлис впервые обратила на него внимание. На мужчине не было ни пальто, ни куртки, лишь черные вельветовые брюки и серый пуловер с воротником под горло. Он неподвижно стоял на морозе.

— Ты посмотри на этого типа, там, на той стороне улицы, — сказала Марлис. — Я думала, что он ждет автобус, но он пропустил уже три.

Карла ничего не ответила, но тоже не спускала с него взгляда. Мужчина выглядел привлекательно. Чертовски привлекательно! Правда, возраст его определить было затруднительно. Несмотря на резкие черты, лицо казалось молодым, однако волосы были уже седыми. Он смотрел на эту сторону улицы, на детский сад. Не отрываясь. Ее коллега Роза как раз играла на игровой площадке детского сада с четырехлетними детьми, которые, по самые уши закутанные в теплую одежду, качались на качелях или карабкались по спортивным снарядам.

Потом он начал тереть замерзшие пальцы. «Ага, — подумала Карла, — значит, не каменный». Постепенно ее охватило неприятное чувство. Такое она испытывала всегда, когда в горле начинало щекотать. Странное ощущение. Карла подумала, не вызвать ли полицию. Она была начальницей, ответственность лежала на ней, и ей пришлось бы выслушивать упреки в случае ошибки. Мужчина, который уже полчаса смотрит на детский сад… Что это значит? В любом случае, нормальным такое назвать нельзя. Но и ненормальным тоже. Он не заговорил ни с одним ребенком. А просто смотреть никому не запрещается.

Она ненавидела моменты, когда не знала, что делать. Другие задумывались на какое-то время, а потом принимали решение. Некоторые вообще не задумывались, а принимали решение сразу. Она могла думать сколько угодно, но все равно не могла решиться, она была просто не в состоянии принять окончательное решение. В глубине души она четко осознавала, что явно не годится на руководящую должность, но когда эту должность ей предложили, она, конечно же, сказала «да». Не раздумывая. Уже хотя бы потому, что неудобно было отказываться. К тому же ей это очень льстило. Видно, до сих пор никто не заметил, что у нее большие проблемы с принятием решений.

Марлис подошла к ней и встала у окна.

— Он что, еще здесь?

— Странный тип, — пробормотала Карла.

Марлис скорчила гримасу:

— И ничего нельзя сделать. В конце концов, он ничего такого не предпринимает.

Марлис была похожа на ее сестру. Такая же сильная и жизнерадостная особа, которую не так-то легко вывести из равновесия. Она реагировала быстро, интуитивно и почему-то всегда правильно. Когда один ребенок несколько недель назад упал на острую палку и она осталась торчать у него в спине, Марлис заорала на Эльфи, которая хотела вытащить палку, чтобы она ничего не трогала. Потом она взяла ребенка на руки, и говорила с ним все время, и шутила, и держала его за руку, и гладила его, и все время смотрела ему в глаза, пока не приехала неотложная помощь. Ребенок даже не заметил, что с ним случилось. Он даже не плакал, настолько был заворожен рассказами Марлис. У приехавших сразу стало легче на душе, когда они увидели, что палка по-прежнему в спине, уложили ребенка на живот на носилки и забрали его с собой. А Марлис села с ними в машину, продолжая что-то рассказывать.