Она вытащила его и изучила. Почерк… она знала этот почерк.
Ее отец… Папочка.
Он написал это письмо. Оно было адресовано дедушке. Она поцеловала слова на бумаге, потому что так сильно скучала. Тамара взяла письмо, взяла свечу и подошла к креслу у стола, где села, чтобы прочесть его, и забыла о бутылке.
Отец,
К тому времени как ты получишь это письмо, я буду мертв. Я больше не могу находиться на этой земле. Каждый день моей жизни был ложью. Я не люблю свою жену. Я никогда не любил свою жену. Я никогда не любил ни одну женщину и никогда не полюблю. Я очень сожалею, что выбрал твои деньги, а не свою душу, и позволил Вирджинии оказаться в ловушке в этой тюрьме брака со мной.
Можешь оставить свои деньги. Если увидишь где-нибудь мою душу, я бы хотел вернуть ее.
Я забираю свою жизнь не для того, чтобы наказать тебя, а чтобы освободить Вирджинию от этого спектакля под названием «брак» и от семьи Мэддокс. Боюсь, она сделает тот же выбор что и я, возьмет твои деньги и продаст душу, но я умру с чистой совестью, зная что, по крайней мере, попытался освободить ее. Я устал притворяться, что Тамара моя дочь. Даже Вирджиния устала притворяться. Ты знал, что она сказала мне, что Тамара была дочерью Дэниела Хедли, зачатая на прощальной вечеринке Эрика? Я рассмеялся, когда она сказала мне. Вирджиния больше Мэддокс, чем я. Ты хорошо ее обучил.
Ты должен знать… Я люблю Тамару как свою собственную, и мое последнее желание для нее, чтобы моя смерть освободила ее и Вирджинию. Отпусти их, папа.
Нелегко умирать, зная о Леви Шелби. Я знаю, что у тебя были свои романы, но мне и в голову не приходило, что ты можешь поступить так низко, чтобы соблазнить уборщицу, которая не могла отказать тебе, как и все остальные. Леви кажется хорошим молодым человеком. И думаю, у него все хорошо сложится, потому что он вырос вне этой семьи, без следа Мэддоксов и яда, который находится в каждой бутылке «Красной Нити». Надеюсь, он никогда не узнает, кто он на самом деле, ради своего же блага. Но учитывая, что он единственный живой твой сын, я знаю, что его свободные и счастливые дни сочтены. Но лучше он будет наследником, чем моя Тамара. Говорят, наша семья проклята. Я буду свидетелем этого. Я буду в покое только тогда, когда не буду ее частью. Вирджиния недавно сказала, что только через свой труп она позволит тебе передать Леви хоть один цент фамильных денег. Не стесняйся из-за моего трупа оставить ему каждый цент.
Не считай мою смерть потерей еще одного сына.
Считай, что ты теряешь все.
Сейчас я собираюсь присоединиться к любимому Эрику, моему брату и моему другу. Он знал, чем я был, и кем был, и любил несмотря ни на что. Я скучал по нему. Будет приятно снова увидеть брата.
Твой сын,
Нэш.
Тамара сложила письмо и засунула его в конверт.
Одну за одной она достала бумаги из мусорного ведра, книги и бухгалтерские записи. Она ничего не сожгла.
Вместо этого она направилась в спальню матери и полностью разделась. Она открыла окно и увидела реку уже под подоконником. Холодный воздух окутал ее обнаженное тело, и она снова ощутила себя чистой. Она выбросила грязную пижаму в черную как ночь воду вместе с ненавистным розовым халатом. Они уплыли - хорошее избавление. Когда Тамара посмотрела в воду, увидела, как ее отражение искажается и растягивается. Лицо больше не принадлежало ей, это была другая девушка. И эта девушка была в темной воде, на ее волосах была завязана красная лента. Это не могла быть она… Тамара не носила красную ленту в волосах. Откуда она?
Тамара подняла руку к волосам. Ленты не было. Она посмотрела на пальцы и увидела, что они были красными. Кровь. На ее голове кровоточил порез. Вот и все. Должно быть, она порезалась стеклом от лампы, пока дралась с дедушкой. Она усмехнулась, вспоминая, что была не той, кем считала себя. Глупая. Она закрыла окно и надела мамину одежду, закуталась в покрывало матери, которое пахло бурбоном и сигарным дымом.
Она вернулась в кабинет дедушки и пододвинула кресло к окну. Вдалеке, сквозь деревья, она видела мерцающие огоньки - фонари или фары, или и то и другое. Там кто-то был жив. Так или иначе, кто-то найдет ее.
Но это больше не имело значения, найдет ее кто-то или нет. Она нашла себя в письме папы. И, как оказалось, он не был ее папочкой.
- Я не Мэддокс, - прошептала она. Удовольствие от осознания этого тлело внутри нее, светилось, горело. Никогда прежде она не произносила три таких прекрасных слова. В ее венах не было крови Мэддоксов, этой мерзкой крови, изнасиловавшей Веру, которая продала ее и ее ребенка. Она не была одной из них. Она не была проклята. И поэтому она выжила, а дедушка был мертв. Проклятие поразило его и спасло ее. Потому что она не была Мэддокс. Она вообще была не Мэддокс.
Но Леви был. И все же он был недостаточно хорош для ее дедушки. Он хотел белого сына, полностью белого, и она была избранным сосудом для избранного мальчика. Созревшая девушка под его крышей. Неудивительно, почему он заставил ее и маму переехать к нему. Неудивительно.
Тамара улыбнулась. У нее была идея. ЕМмать сказала, что через свой труп позволит дедушке передать наследство «Красной Нити» Леви.
