Похищенный - [141]

Я вновь отметил про себя ее приятный немецкий акцент.

– До переезда Фиша Ричард приезжал к нему сюда, в этот дом?

– Да. Поэтому у Уиленза возникли подозрения относительно наших с Ричардом отношений, – она сделала гримасу; настоящая красотка – я не в силах был обвинять Уиленза за его подозрения.

– Ричард заходил ко мне, когда приезжал к Фишу, и мы пили с ним кофе. Но мы были не одни. С нами были Фиш, Карл, иногда моя сестра.

– Герта, честно говоря, меня ваши отношения с Диком совсем не интересуют.

Глаза ее сверкнули. Она улыбнулась.

– Правда? – спросила она, откусив кусочек печенья.

– Каким человеком был Изидор Фиш? – сквозь зубы спросила Эвелин, вернув нас к предмету обсуждения.

Герта пожала плечами; ее груди под бледно-желтым свитером жили своей собственной жизнью.

– Он был лгуном. Подлым ничтожеством. Единственная правда, которую от него можно было слышать, касалась его здоровья. О своих болезнях он рассказывал охотно и подробно. Говорил, что легкие у него больные потому, что он много времени проводил в охлажденных помещениях, обрабатывая меховые шкурки.

– Вам он не нравился? – спросил я.

– Он действовал мне на нервы. Он всегда действовал мне на нервы, когда шагал взад и вперед по комнате и выглядывал из этого окна в ожидании Ричарда. Он уходил с Ричардом, но иногда, когда Ричард не приходил, уходил один. Я спрашиваю его: ты куда собрался, Иззи? На работу или еще куда? Он говорил, что идет на фондовую биржу.

– У вас случайно нет его фотографии?

– Есть. Этот снимок сделан на Охотничьем острове. Вы можете забрать ее. Правда, я на ней плохо вышла.

– Ничего страшного, – сказала Эвелин со слащавой улыбкой на лице.

Герта встала, и ягодицы ее поршнями заходили под черной юбкой, когда она прошла по крошечной чистой гостиной; заметив мой взгляд, Эвелин лягнула меня под столом по голени.

– Ты ей веришь? – прошептала Эвелин.

– Насчет романа с Хауптманом?

– Да.

– Это не имеет значения. Если бы все мужчины, которые хотели переспать с Гертой, занимались бы похищением людей, то ни один ребенок в этой стране не находился бы в безопасности.

Вскоре Герта вернулась с фотографией, на которой Фиш предстал перед нами темноволосым, угреватым, лопоухим евреем лет двадцати с самодовольной улыбкой на лице; на нем были спортивная куртка и галстук-бабочка. Даже на неподвижном снимке он производил впечатление самодовольного нахала. Герта, красивая, как нераспустившийся бутон, но не такая красивая, как в жизни, сидела позади него, наклонившись и положив руки ему на плечи.

Эвелин посмотрела на фотографию:

– Кажется, у вас с ним были хорошие отношения.

– Вначале он был забавным. На английском он говорил лучше всех нас. Любил разглагольствовать. Но даже в Германии, подростком, он уже промышлял на черном рынке. И здесь он принялся жульничать: взял полторы тысячи у матери моего Карла, чтобы вложить их в несуществующую пирожковую компанию, потом взял у нее еще три тысячи, якобы для того, чтобы купить на них меха.

– Кругленькая сумма, – заметил я.

– То, что она скопила за всю жизнь, – с горечью проговорила Герта. – И у моей матери он выклянчил все ее сбережения – четыре тысячи долларов.

«Тысячи» у нее получилось как «дысячи».

– И у Эрики он тоже брал деньги, – сказала она. – Только я не знаю сколько.

– У Эрики? – спросила Эвелин.

– У моей сестры, – сказала она. – И у всех наших друзей – тысячу долларов здесь, тысячу – там. И знаете что? Мы думали, что он богат. Он всегда говорил, что имеет как минимум тридцать тысяч долларов. Но у него были еще друзья, которые считали его бедным! Я слышала, что когда он съехал отсюда, он сказал этим друзьям, будто его выселили! Что ему приходилось спать где попало – в «Гувервилле»[14], на скамейках на вокзале «Грэнд Сентрал Стэйшн». Таким образом он пытался их задобрить и выманить у них денег.

– Вот пройдоха, – сказал я.

– Я вам скажу, как я догадалась, что у него есть друзья, которых он с нами не знакомил. Когда Иззи садился на пароход, отправлявшийся в Европу, мы с Эрикой решили сделать ему сюрприз и поднялись на борт, чтобы проститься с ним. Поднимаемся мы на борт и видим, что Иззи разговаривает с четырьмя или пятью незнакомыми нам мужчинами, но заметно, что они его друзья. Иззи увидел нас, и его лицо побелело как мел; он с сердитым видом подошел к нам и говорит: какого черта вы тут делаете, девчата? Я говорю ему: ну тебя к черту, Иззи. Мы пришли, чтобы сделать тебе сюрприз, чтобы проститься с тобой, а ты еще недоволен, ублюдок! Ну и нахал же ты! Он извинился, показал нам свою каюту, но потом сказал, что занят, и быстро выпроводил нас с парохода.

– Он обманывал всех, – сказал я. – Брал деньги у ближайшего окружения, разыгрывая из себя крупного вкладчика, и «доил» других, сетуя на свою бедность.

– Ему верили, – Герта пожала плечами. – Но он был странным типом.

– Почему странным? – спросила Эвелин.

– Ну, я никогда не видела его с женщинами. Когда я познакомилась с ним, он показался мне... ну, привлекательным, что ли. Он был как маленький мальчик. Но... ах... кажется, я его не интересовала. Многим мужчинам я нравлюсь. Я не хвастаюсь, но...

– Я вам верю, – сказал я.