Похищенный. Катриона (Романы) - [170]

- Дэви! - говорила она.- Ах, Дэви, вы правда обо мне так думаете? Правда, что все время меня любили? Ах, Дэви, Дэви!

Тут она тоже расплакалась, и наши слезы смешались в бесконечной радости.

Наверное, было уже часов десять, когда я наконец поверил, какое счастье пришло ко мне. Мы сидели, обнявшись, я держал ее руки в своих, смотрел на ее личико и, смеясь, как ребенок, называл ее смешными, нежными именами. В жизни я не видывал краше места, чем эти дюны под Дюнкерком, а крылья мельницы, воспарявшие за холмом, были точно музыка.

Не знаю, сколько еще мы просидели бы так, забыв обо всем на свете, кроме нас самих, если бы я случайно не упомянул про ее отца и это не заставило бы нас опомниться.

- Дружочек мой! - Я называл ее так снова и снова, воскрешая прошлое, и радуясь, и чуть-чуть отстраняясь, чтобы лучше ее видеть.- Дружочек мой, теперь вы моя, совсем моя, дружочек мой, а он больше не в счет!

Ее лицо внезапно побелело, и она отняла у меня свои руки.

- Дэви, увезите меня от него! - воскликнула она.- Что-то нехорошее происходит. Он вероломен. Происходит что-то нехорошее, и у меня сердце сжимается от ужаса. Какие могут быть у него дела с королевским кораблем? Что в этом письме? - Она показала мне пакет.- Боюсь, Алану грозит беда. Вскройте его, Дэви, вскройте и прочтите!

Я взял пакет, посмотрел на него и покачал головой.

- Нет,- сказал я,- это мне противно. Я не могу вскрыть чужое письмо.

- Даже чтобы спасти своего друга? - вскричала она.

- Не знаю,- ответил я.- Наверное, нет. Будь я хотя бы уверен!

- Вам же надо только сломать печать! - сказала она.

- Конечно,- сказал я.- Но мне это противно.

- Так дайте его сюда,- сказала она.- Я сама его вскрою.

- Нет,- ответил я.- Вам этого и вовсе нельзя. Речь ведь идет о вашем отце, об его чести, жизнь моя, и в ней мы оба сомневаемся. Бесспорно, место здесь глухое, а у берега стоит английский военный корабль, и вашему отцу послано с него письмо, а офицер остался на берегу. И значит, не он один. С ним должны быть и другие. Наверное, за нами сейчас следят. Да, пакет необходимо вскрыть, но ни вам, ни мне этого сделать нельзя.

Я еще не успел договорить, удрученный мыслью об опасности и притаившихся поблизости врагах, как вдруг увидел Алана: он шел один среди дюн, по-видимому бросив выслеживать Джеймса. На нем, разумеется, был офицерский мундир, очень щегольской, но я невольно вздрогнул, подумав, как мало толку будет от этого мундира, если Алана схватят, бросят в шлюпку и доставят на борт «Морского конька» - дезертира, мятежника, а теперь еще и убийцу, приговоренного судом к смерти.

- Вон,- сказал я,- тот, у кого больше всех прав вскрыть письмо или не вскрывать его, как он сочтет за благо.

Я окликнул Алана, и мы выпрямились, чтобы он увидел, куда идти.

- Но если это так, если откроется новый позор… выдержите ли вы? - спросила она, устремив на меня пылающий взор.

- Мне задали почти такой же вопрос, когда я видел вас один-единственный раз,- сказал я.- Как, по-вашему, я ответил? Я сказал, что, если вы и дальше будете нравиться мне так же - только нравитесь вы мне теперь бесконечно больше! - я женюсь на вас даже у подножия виселицы.

Кровь бросилась ей в лицо, она прижалась ко мне, держа меня за руку, и так, почти обнявшись, мы ждали, пока Алан не подошел к нам. На лице у него играла лукавая улыбка.

- Ну, что я тебе говорил, Дэвид? - сказал он.

- Всему свое время, Алан,- ответил я.- И сейчас нам не до шуток. Что ты узнал? Можешь говорить прямо, она наш друг.

- Эту прогулку я совершил понапрасну,- сказал он.

- Ну, так мы оказались удачливее,- начал я.- Суди сам, насколько важно то, что нам удалось узнать. Вон посмотри! - добавил я, указывая на корабль.- Это «Морской конек» под командованием капитана Пел-лисера.

- Уж этот корабль я и в темноте опознал бы,- заметил Алан.- В Форте он мне порядком намозолил глаза. Но чего ему понадобилось так близко от берега?

- Зачем он вообще сюда подошел, я тебе сейчас объясню,- сказал я.- Чтобы доставить вот это письмо Джеймсу Мору. Ну, а почему он сейчас ждет, в чем тут дело, и для чего в дюнах прячется офицер с него, и один ли он там, попробуй сам догадаться.

- Письмо Джеймсу Мору? - переспросил он.

- Ему самому,- сказал я.

- Ну, я могу кое-что добавить,- продолжал Алан.- Вчера ночью, пока ты крепко спал, я слышал, как он переговаривается с кем-то по-французски, а потом дверь харчевни отворилась и затворилась.

- Алан! - воскликнул я.- Ты всю ночь спал без просыпу, чему я свидетель!

- Так-то так, но я бы не стал особенно доверять Алану, и когда он бодрствует, и когда спит! - сказал он.- Но дело как будто скверно. Поглядим, что в письме.

Я протянул ему пакет.

- Катриона,- сказал он,- прошу у вас прощения, душа моя, но ставка тут - мои бренные косточки, а потому я должен сломать эту печать.

- Я ничего другого и не хочу,- ответила она.

Он вскрыл пакет, прочел письмо и взмахнул рукой.

- Хорек проклятый! - воскликнул он и сунул бумагу в карман.- Надо собирать вещи. Не то мне здесь и конец.

Он пошел в сторону харчевни.

Первой молчание нарушила Катриона.

- Он вас продал?

- Продал, душа моя,- ответил Алан.- Но, благодаря вам и Дэви, я его еще одурачу! Только дайте мне вскочить на моего коня!