Какая ирония, мой отец был одним из них… лишь потому, что имел неосторожность поставлять им оружие, и именно этот факт делал его ценным свидетелем в деле фэбээровцев, проблема которых состояла в том, что даже при всем своем желании они могли уничтожить лишь пешек, в то время как ты мог уничтожить короля.
Я ошарашенно смотрела на бумаги, испещренные твоими догадками, гипотезами, фактами, и не могла поверить в то, что обычная человеческая жизнь в этой безжалостной игре ни во что не ставилась. Сколько людей могло быть убито, прежде чем ты смог бы найти компромат? Сколько «мусора» ты успел бы убрать только лишь для того, чтобы накопать доказательства? Сколько таких, как я, попало бы под колеса адской машины?
Ответь же мне, Николас… как далеко бы ты зашел, если бы не встретил меня, девчонку, из-за которой перевернул систему? Впрочем, моя значимость была спорным вопросом, судя по тому, что ты нарыл. И, думаю, именно ожидание удара в спину и предстоящая роль расходного материала заставили тебя собирать информацию в ячейку под номером тридцать три, а не в дело CIA.
Чертов хитрец, ты подстраховывался, чуя неладное и боясь, что это дело замнут. Вот только тебе это не помогло. Радовало одно — все, кто был в этом замешан, совсем скоро получат по заслугам, потому что информация, накопанная тобой, обретет зрителей, найдет слушателей, а не запылится в бесконечных коридорах архивов.
И все это благодаря тебе, мистер сама привлекательность. Как ни крути, а ты все равно вышел из этой истории героем качком, в одиночку справившимся со всем дерьмом, вставшим на твоем пути.
Я, тяжело выдохнув, взглянула на часы.
Время неумолимо поджимало.
До рейса в солнечную Австралию оставалось чуть больше двух часов.
Я скрупулезно собрала бумаги в аккуратную стопку, выровняла края и положила в конверт. Вывалившаяся на колени флэшка тоже заняла свое место, и самое интересное то, что мне уже было все равно, какие фамилии она озвучит при своем открытии, может потому, что личность моего недоубийцы наконец сбросила завесу тайны.
Но даже не надейся, мистер мудак, для меня ты навсегда останешься Николасом, не Адамом, не Миллером, а Николасом — человеком, который открыл мне глаза на многие вещи, человеком, благодаря которому я научилась ценить каждое мгновение, человеком, что стал связующим звеном в воссоединении нашей семьи и научил меня прощать, не убегать от проблем, а решать их, ведь каждый наш день может стать последним.
Тонкая бумажная лента серпантином упала к моим ногам, липкий край намертво вцепился в тело раздутого конверта, а я с ностальгической грустью прикрыла глаза и глубоко вдохнула, вгоняя в легкие запах салона.
Я буду помнить тебя, Николас… Даже через тысячи миль, даже через года, даже на другом континенте.
Я буду помнить тебя…
Обещаю.
