Похищение премьер-министра - [18]

– Голубые глаза, очаровательная фигурка и… ну да, по-моему, все, – промямлил я.

– А что вы скажете о ее муже?

– О, довольно приятный парень. Впрочем, ничего особенного.

– Блондин, брюнет?

– Господи, я даже не обратил внимания… скорее всего, ни то ни се. Говорю же вам – совершенно заурядная личность.

Пуаро кивнул:

– Да, вы правы, таких незаметных, ничем не примечательных людей сотни, если не тысячи. Во всяком случае, должен заметить, что в описания женщин вы, как правило, вкладываете куда больше души. А что вы о Робинсонах вообще знаете? Они давние приятели Паркеров?

– Нет, по-моему, они познакомились совсем недавно. Но послушайте, Пуаро, не думаете же вы, в самом деле…

Пуаро предостерегающе поднял руку:

– Не торопитесь с выводами, друг мой. Разве я не сказал, что я еще ничего не думаю? И вообще, пока я лишь сказал, что случай действительно на редкость любопытный. Но мы с вами, увы, блуждаем во тьме. Ни малейшего проблеска света… кроме разве что имени леди. А кстати, как ее зовут, Гастингс?

– Стелла, – холодно ответил я, – но я не понимаю…

Довольный смешок Пуаро прервал меня на полуслове. Похоже, что-то в моем сообщении крайне его развеселило.

– А «Стелла» означает «звезда», не так ли? Великолепно!

– Во имя всего святого, о чем вы?

– А звезды порой светят ярко! Вуаля, Гастингс! Успокойтесь, друг мой. И, умоляю вас, не сидите с видом оскорбленного достоинства – это вам не идет! Собирайтесь. Сейчас мы с вами отправимся в Монтегю-Мэншенс и зададим несколько вопросов.

Ничего не поделаешь, я отправился вместе с ним в Мэншенс. Оказалось, это целый квартал прелестных домиков в прекрасном состоянии. На пороге нужного нам дома, греясь на солнышке, нежился швейцар. Именно к нему и обратился Пуаро:

– Прошу прощения, не могли бы вы мне сказать, не в этом ли доме проживают миссис и мистер Робинсон?

Судя по всему, швейцар не любил тратить слов попусту и к тому же не отличался стремлением совать нос в чужие дела. Едва удостоив нас взглядом, он хмуро бросил:

– Номер четвертый. Третий этаж.

– Благодарю вас. А не скажете ли, давно ли они занимают здесь квартиру?

– Полгода.

Я в изумлении вытаращил на него глаза. Челюсть у меня отвисла. Искоса бросив взгляд на Пуаро, я заметил на его губах торжествующую ухмылку.

– Невозможно! – вскричал я. – Вы, должно быть, ошиблись.

– Полгода.

– Вы уверены? Эта леди, о которой я говорю, – высокая, довольно привлекательная, с прелестными золотисто-каштановыми волосами…

– Она самая, – бросил швейцар. – Въехала на Михайлов день[5], точно. Как раз шесть месяцев назад.

Похоже, он тут же потерял интерес к разговору и не спеша побрел в холл. Я вслед за Пуаро вышел на улицу.

– Ну так как, Гастингс? – ехидно спросил мой маленький приятель. – Что вы теперь скажете, друг мой? По-прежнему будете утверждать, что красавицы всегда говорят правду?

Я предпочел промолчать.

Прежде чем я успел спросить, что он намерен предпринять и куда мы идем, Пуаро повернулся и зашагал по Бромптон-роуд.

– К агентам по найму, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – У меня вдруг появилось сильнейшее желание подыскать себе квартирку в Монтегю-Мэншенс. Если не ошибаюсь, очень скоро здесь должно произойти нечто крайне интересное.

На этот раз счастье улыбнулось нам. Квартира номер 8, на пятом этаже, с мебелью, сдавалась за десять гиней в неделю. Пуаро тут же снял ее на месяц. Снова оказавшись на улице, он решительно пресек все мои попытки возмутиться:

– Да ведь я купаюсь в деньгах, Гастингс! Почему я не могу позволить себе эту маленькую прихоть? А кстати, друг мой, есть у вас револьвер?

– Да… где-то есть, – слегка опешив от неожиданности, ответил я. – Неужели вы думаете…

– Что он нам понадобится? Что ж, вполне возможно. Судя по вашему лицу, это вам по душе. Романтика и приключения – ваша стихия, Гастингс!

Утро следующего дня застало нас уже на новом месте. Меблировано наше гнездышко было просто очаровательно. Да и расположение комнат – точь-в-точь как у Робинсонов. Обе квартиры располагались одна над другой, только наша – на два этажа выше.

Следующим днем после нашего переезда было воскресенье. Время уже перевалило за полдень, когда Пуаро, встрепенувшись, вдруг распахнул дверь и сердитым шепотом подозвал меня к себе. Где-то внизу под нами хлопнула дверь.

– Гляньте-ка вниз, Гастингс… туда, в пролет. Это и есть ваши знакомые? Только, умоляю, не высовывайтесь вы так, не то вас заметят!

Я свесился через перила.

– Да, это они, – прошептал я взволнованно.

– Отлично. Давайте немного подождем.

Примерно через полчаса на лестничной площадке появилась крикливо и пестро одетая молодая женщина. Испустив удовлетворенный вздох, Пуаро на цыпочках прокрался обратно в квартиру.

– Чудесно. Сначала ушли хозяин с хозяйкой, а теперь вслед за ними и горничная. Стало быть, квартира сейчас пуста.

– Что вы затеяли? – предчувствуя недоброе, встревожился я.

Не обращая на меня ни малейшего внимания, Пуаро рысцой поспешил на кухню и дернул за веревку угольного лифта-подъемника.

– Вот так мы и спустимся, словно мешки с мусором, – с самым жизнерадостным видом пояснил он, – и ни одна живая душа нас не заметит! Как это водится у вас в Англии – воскресный концерт, воскресный «выход в свет» и, наконец, сладкий послеобеденный сон после воскресного ростбифа, – все это позволит мне без помех заняться своими делами! Прошу вас, друг мой!