Похищение огня. Книга 2 - [64]

Но излюбленнейшую пищу для любопытства английских обывателей доставляли дни дворцовых балов.

Королевский прием еще не начинался, но вереницы карет с приглашенными уже тянулись в прилегающие к Букингемскому дворцу кварталы. Английские богачи и знать подъезжали в слонообразных, покачивающихся в такт лошадиному бегу, обитых сукном или шелком рыдванах и черных каретах с ливрейными лакеями на запятках. Фырканье и ржание великолепных лошадей нарушали покой улиц. Зеваки, с утра дежурившие на путях ко дворцу, рассматривали кареты, в которых сидели дамы в придворных туалетах.

Длинные, широкие платья шились для дворцового бала из затканной золотом парчи и тафты, блестящего атласа или из индийского легкого муслина. В моде были кринолины, растянутые благодаря десятку тонких металлических обручей, образующих под юбкой подобие каркаса для абажура. Те, кто должен был представляться королевской чете, носили тяжелые четырехметровые шлейфы, прикрепленные к плечам. Нелепым пучком торчали страусовые перья поверх фаты, наброшенной на прически дам; в их руках тихо покачивались большие мохнатые веера.

Пытаясь скоротать долгие часы ожидания, придворные леди играли в вист со своими позолоченными, затянутыми в тугие набрюшники кавалерами. Иногда уже с двух часов дня выстраивались чередой кареты королевских гостей, надеявшихся, что к десяти часам вечера им удастся добраться до желанного подъезда.

Приехавшая из Индии графиня беспокоилась, как бы не увяли белые, укутанные листьями лилии, с которыми сегодня предстанут перед троном три ее чахлые, непомерно долговязые дочери. Чтобы утомление не пробилось серым налетом сквозь румяна и пудру на щеки молодых «дебютанток», впервые представляемых королевской чете, отец и брат, оба в орденах и придворных костюмах, старались развлекать их веселыми шутками. Однако ни атлас дорогих платьев, ни прославленные, многократно описанные всей столичной прессой драгоценности, ни тонкие лилии не смогли украсить этих дурнушек.

В противовес английскому мелкому буржуа, вовремя спрятавшемуся и уцелевшему за тяжелой душной портьерой пуританства, английская знать дорого заплатила за свое господство и силу. Со времен средневековья она была заражена и разъедена пороками, привезенными со всех концов мира. И парад старой аристократии у Букингемского дворца нередко казался унылой выставкой физического уродства.

Шпалерами растянувшиеся, дисциплинированные зрители впиваются, позабыв о дожде, о режущем глаза тумане, в окна карет, обсуждая туалеты.

Темнеет. В некоторых движущихся бонбоньерках зажигают свечи. Вист в разгаре. Мимо медленно подвигающихся к цели приглашенных англичан проносятся шарабаны иностранцев — представителей дипломатического корпуса. Их вправе обогнать и задержать только громоздкие, пестрые, похожие на дилижансы кареты придворных и членов королевского дома.

С девяти часов вечера двери дворца раскрыты. Мраморные ступени ведут из обширного желтого холла в анфилады зал. Шаги разодетых, едва влачащих расшитые шлейфы женщин бесшумны на коврах. Одинаковые перья в их волосах покачиваются монотонно, как султаны на гривах унылых лошадей похоронных процессий. Чопорная скука ползет со стен, увенчанных гобеленами, картинами, невыразительными портретами королей в мундирах и мантиях. Застывшими восковыми фигурами кажутся повсюду у дверей расставленные солдаты и офицеры конвоя его величества — причудливая иллюстрация английской истории костюма. Тут и короткие шаровары, кафтаны времен Генриха VIII, со сборчатыми, «фонарем», рукавами из разноцветных полос, и белые, гармоникой плиссированные воротники, привезенные в Шотландию и Англию из Франции злосчастной королевой Марией Стюарт. Тут и елизаветинские пажи в атласных туфлях с большими медными пряжками, и солдаты Карла I в сапогах с отворотами. У портьер, в красных мундирах и меховых шапках, неподвижные солдаты.

Дарья Христофоровна в придворном платье из тяжелой голубой парчи, с трудом поддерживая рукой длинный шлейф, усеянный драгоценными камнями и обшитый соболем, со страусовыми перьями поверх прически и белого тюля, спускающегося по плечам, отвечает на бесчисленные поклоны. Лиза поднимается за ней вверх по лестнице, устланной коврами.

На лицах проходящих мимо дам Лиза с удивлением замечает однотипные, застывшие, ничего по говорящие улыбки, выученные, по-видимому, с самого детства.

— Посмотрите, Лиза, на эту новоиспеченную виконтессу. Ее муж, вероятно, какой-нибудь денежный мешок, — говорила княгиня Ливен, не снимая с лица улыбки.

В дорогом платье павой проплывает по залу жена крупного текстильного фабриканта, купившего титул виконта. Мечты ее наконец осуществились.

Пухлые красные плечи виконтессы вылезают угрожающими лопнуть помидорами из овального выреза бледно-голубого, затканного золотом платья. На надменно откинутой голове качаются три страусовых пера. Величественно напыжившись, берет она уроненный веер из рук подоспевшего слуги. И тотчас же выражение высокомерия сменяет маска раболепства, когда она кланяется сухопарой герцогине. С каким беспокойством и чванством оглядывает себя новая аристократка в зеркале! Все расступаются, пропуская вперед титулованную даму, обладательницу огромных земель в колониях, одну из прославленных интриганок и политических кумушек, окружающих королеву. Ее пронырливость вошла в поговорку.