Похищение - [65]
Поначалу он решил, что обнаруженная на планете ситуация контролируется здоровыми людьми. Поэтому он и оценивал происходящее одобрительно, полагая, будто наблюдаемая им жизнь — гуманно дозволенный расплодившимся сумасшедшим способ существования, отвечающий их понимаю счастья. Пытаясь найти здоровых людей, которые, предположительно, управляли жизнью планеты, инспектор и попадает в сумасшедший дом, где прозревает.
Он начинает догадываться, что произошло. Больные полностью захватили власть, а медицинский персонал упрятали под замок. А может быть, немногочисленные здоровые люди и сами деградировали, поглощенные массой умалишенных. ДРАМАТИЧЕСКИЕ КАРТИНЫ ПОТЕРИ РАЗУМА. Это — для вас, Рервик. Это вам по плечу.
Жизнь на планете потекла по унылым законам недоумков. Сменялись поколения, сумасшедшие воспроизводили себе подобных, тщательно оберегая чистоту генетических линий. Всех, кто отличался от стандартов — неуемностью фантазии, парадоксальностью мнений и вкусов, вольнолюбием, — помещали в изоляцию, в лечебницу, в психушку.
Как должна быть понятна вам, Рервик, здоровому человеку, естественность игры и эксцентрики и болезненность мира предначертанных путей и мумифицированных правил…»
Андрис. Велько, здесь написано, что мне это понятно.
Велько. Раз написано — стало быть, понятно.
Андрис. Да, да, конечно. Но все же, как ты думаешь, что они имеют в виду?
Велько. Все очень просто. Если ты, скажем, сбиваешь чертиков с рукава или время от времени упираешь кулак в бок и говоришь: «Я чайник», — значит, ты нормальный, здоровый человек, полный фантазии и творческих исканий. А если утром пьешь кофе, съедаешь бутерброд с сыром и едешь в присутствие, там нажимаешь на клавиши компьютера или перекладываешь листы бумаги из большой кучки в маленькую и обратно, а потом возвращаешься домой, припадаешь к кормушке, делаешь сыну «козу», смотришь по тривизору восьмую серию «Охоты на стехиозавра» и ложишься спать, ты тяжело, неизлечимо болен.
Андрис. Вот оно что. Спасибо, Велько.
Велько. Не стоит благодарности.
Андрис. Теперь я понял.
Велько. Я всегда в тебя верил.
Андрис (протягивая Велько руку). Ты настоящий друг.
Велько (отвечая на рукопожатие). Да уж я такой.
Андрис. Так продолжим?
Велько. Вперед. Осталось совсем немного.
Андрис. Ты не вспомнил почерк?
Велько. Пока нет.
Андрис. Вспоминай. (Читает.) «Итак, инспектор видит, что Малдеб во власти сумасшедших, которые, естественно, считают себя нормальными, а нормальные, душевно здоровые люди — чудаки и фантазеры — сидят взаперти. Что делать?» (Андрис поднимает глаза на Велько.) В самом деле, что делать?
Велько (пожимает плечами). Может быть, там дальше написано? Давай посмотрим.
Андрис. Давай. Так ты еще не вспомнил?
Велько. Вот-вот вспомню.
Андрис (продолжает читать). «…Что делать? Это решать тебе, Рервик!» (Обращается к Велько.) Ты слышишь, Велько: мне решать.
Велько. Так решай, в чем же дело.
Андрис. Сейчас решу. Только письмо кончу. (Читает тихо-тихо, одновременно с ним бормочет текст бородач.)
Андрис и Бородач. «Можно устроить переворот, власть захватят нормальные сумасшедшие, которые упрячут сумасшедших нормальных в дурдом. Но при этом…» Бородач задумывается, смотрит в небо. Андрис тоже прерывает чтение, отпивает глоток из бокала. Бородач снова ударяет по клавишам, и оба продолжают бормотать.
«…Но при этом, овладев властью, нормальные сумасшедшие вполне могут постепенно превратиться в сумасшедших нормальных, а брошенные за решетку сумасшедшие нормальные — в нормальных сумасшедших».
Андрис озабоченно смотрит на Велъко, бородач удовлетворенно чмокает губами.
«Можно устроить инспектору побег из больницы, побег с Малдеба, возвращение на всесильную родину, откуда в должное время придет спасение малдебян, и восторжествует розовая справедливость. Все, взявшись за руки, встречают восход. Занавес.
Можно и убить инспектора при попытке к бегству, чем обречь Малдеб на дальнейшее неопределенно долгое существование в привычных рамках…
Можно оставить инспектора в лечебнице навечно, и он обретет счастье…
Можно свести его с ума, то есть сделать нормальным малдебянином, покорным серым человечком, вполне пригодным для благополучного существования на этой планете…
Можно…
Можно…
Можно…»
Велько. Я вспомнил!
Андрис. Что?
Велько. Ну и баба!
Андрис (заинтересованно). Где?
Велько. Именно эти каракули я видел на рецепте приготовления фаршированной рыбы, который Том Баккит продиктовал два часа назад Марье Рервик, в девичестве Марье Лааксо.
Андрис. Ты хочешь сказать, что все это…
Велько. Да.
Андрис. И все то…
Велько. Да.
Андрис. И книгу…
Велько. И книгу. Это, черт возьми, ее профессия.
Андрис (поворачивает голову к Марье). Дорогая!
Марья. Да, милый?
Андрис. Ах да, кажется, здесь… (Хлопает себя по карманам.)
Марья. Что ты ищешь?
Андрис. Записку, что ты написала мне утром. Вернее, оставила вчера с вечера. Ах, вот она, я завернул в нее грузила…
Вынимает из кармана ком бумаги, разворачивает.
Велько (читает через плечо Андриса). «Андрюсик, сделай себе яичницу с помидорами. Не забудь яйца взболтать со сливками. Целую».
Андрис. Вот видишь. Ты был прав. Это она.
Велько. Это она.
Маленькая Люс смертельно больна. У ее отца остался последний выход — испробовать в действии машину времени, отправиться на пятьсот лет вперед в поисках лекарства для Люс — в слепой, но твердой убежденности, что люди далекого будущего не только намного разумнее, но и намного добрее людей XX века.
«…Илья, хоть и с ленцой, принялся за рассказы. Героя он нередко помещал в заваленную снегом избу или на чердак старой дачи, называл Ильей, снабжал пачкой бумаги, пишущей машинкой довоенной породы… И заставлял писать. Стихи, рассказы. Длинный роман о детстве.Занятие это шло туго, вещь не клеилась, в тоске и мучениях бродил герой по хрустким снежным тропинкам или шуршал листьями в сентябрьской роще, много и плодотворно размышлял. И всегда наступал момент, когда в повествование вплеталось нечто таинственное…» (В.
Всего лишь один день из жизни героев, своего рода современных старосветских помещиков, описан в этой скромной по размерам книге (не в пример знаменитому «Улиссу» Джойса, на сходство с которым автор иронично намекает), и реальное дело, им предстоящее, тоже всего лишь одно: надо спилить березу. Но вокруг этой незамысловатой истории сплетена, говоря словами Дмитрия Быкова, причудливая сеть из странных персонажей, воспоминаний, цитат, новелл и даже кулинарных рецептов. Пойманный в эту сеть читатель не может освободиться до последней страницы: наблюдения героя, размышления о том, почему именно так сложилась его жизнь, да и не только его, оказываются интересными и близкими очень многим.
Он убежал на неделю из города, спрятался в пустующей деревне, чтобы сочинять. Но поэтическое уединение было прервано: у проезжих сломалась их машина. Машина времени…
Переработанный вариант повести «Цена миллисекунды», написанный Александром Лаврентьевичем Колпаковым под псевдонимом Лен Кошевой.
УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!Вы держите в руках первый выпуск сборника “Китеж”, который открывает новую серию фантастики. Насколько часто и регулярно будут выходить “Китежи” в свет, зависит только от Вашего интереса.Обещаем, что в “Китежах” Вы найдете лучшие произведения всех направлений отечественной фантастики — как начинающих, так и маститых писателей; наиболее интересные переводы англо-американской фантастики; статьи о фантастической литературе и кинематографе. Мы старались богато иллюстрировать серию, снабдить ее необычным и тщательно продуманным оформлением.
Детство, даже самое теплое и безмятежное, когда-то заканчивается. И рано или поздно птенцам приходит время выпархивать из гнезда в окружающий мир. Твоя семья никуда не исчезла, и тебе всегда есть где найти сочувствие и опору, но этот мир холоден и равнодушен. И никто, кроме тебя самого, не сможет проложить тебе дорогу в жизни.Синдоо, чудо-ребенок, небесное детя, она привыкла к уединению своей комнаты и тихой безвестности задних рядов университетских аудиторий. Чудовищный демон, божественный дар и божественное проклятье, скован у нее внутри могучими цепями и не ведает свободы.
Это восьмой по счету сборник «Русских инородных сказок», то есть коротких текстов начинающих и уже хорошо известных читателям русскоязычных авторов, проживающих в разных городах и странах нашей небольшом, зато обитаемой планеты.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Шорт-лист конкурса "Наше дело — правое", заход с темой "Нелишние люди". Опубликован в журнале "Шалтай-Болтай", N2, 2009 и в журнале "Сибирские огни " N6, 2010.
Три немолодых человека работают в больничной лаборатории. Три человека вздыхают о Несбывшемся, о непрожитом… Но оно гораздо ближе, чем кажется, и сбудется, как только зацветет торшер и в нем угнездятся дятлы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Володя был тихим и мечтательным, работал ассистентом на кафедре физики одного института, что не мешало ему верить в лженауки: телекинез, психотронику и т. д. Астрологический трактат произвел на него особенно сильное впечатление…
Это произведение можно отнести к жанру сатирической фантастики. Сатира направлена против пороков нашего времени. Из предисловия к книге "Приблудяне", 1993 год.