Похищение Европы - [143]

Домой возвращались с Никодимом. Шли молча. Проходя мимо мастерской, увидели в ней свет. Брат Феодосий и брат Константин мастерили усопшему гроб.

1 марта, половина одиннадцатого вечера.

Сменяя друг друга, копали на монастырском кладбище могилу. Мерзлую землю приходилось колоть ломом, но и это помогало мало. Василий Иванович привел в подкрепление Смита. Мне показалось, что количество его синяков увеличилось. А может, это я вчера не все разглядел. Как бы то ни было, после ночи в охотничьем домике Смит присмирел и уже ничего не говорил, даже по-английски. Впрочем, язык Шекспира в этот день все-таки звучал. Вдохновленный ночной беседой, Василий Иванович говорил с утра преимущественно по-английски. В коротких, подчас назывных предложениях, он призывал американца к усердию, попутно высказываясь по нравственным, политическим и даже историко-культурным вопросам. Произношение его за ночь не улучшилось. Если к Смиту и применялись пытки, то эта была, несомненно, главной.

Часов около четырех в небе раздался гул мотора, и над монастырем показался вертолет. Копавший могилу Смит распрямился и посмотрел на сумеречное небо. Какой освободитель, по его мнению, должен был выпрыгнуть из этой машины?

— В башке ничего, кроме Голливуда, — сплюнул Василий Иванович.

В его взгляде на Смита я увидел искру сочувствия.

— Донт ворри: ауэр дженерал.

Сделав несколько кругов и как бы присматриваясь, вертолет приземлился на лед озера. Там его уже ждал Николай Петрович. Минут через пятнадцать генерал и его пилот в сопровождении Николая Петровича прибыли на кладбище.

Мои предположения относительно внешности русского генерала (как в свое время и насчет внешности князя) оказались в корне неверными. Лет ему на вид было сорок пять — сорок восемь. Ни усов, ни сабли, ни просто даже формы у генерала не оказалось. Он прилетел в длинном черном пальто из кашемира с повязанным поверх воротника шарфом. Генерал был красавцем и денди. Перед тем как подать всем нам руку, он медленно, палец за пальцем, стаскивал с нее перчатку.

— Hi, my poor friend,[44] — сказал он Смиту.

На вопрос генерала, где можно было бы поговорить, отец настоятель предложил следовать за ним. В сопровождении Смита, генерала с его людьми и меня он прошел к главному корпусу и молча распахнул дверь своего кабинета. По тому, как он покидал помещение, я понимал, что он сильно раздражен. Вслед уходящему настоятелю генерал театрально покачал головой. Когда закрылась дверь, он устроился на настоятельском месте за столом и предложил мне сесть против него. Смит был размещен между двумя сопровождающими на диванчике у стены. Когда-то, в день нашего прибытия сюда, мы сидели на нем с Никодимом. диванчик был узким и глубоким, как раз для двоих. Николай Петрович с Василием Ивановичем, пытаясь устроиться поудобнее, то и дело сваливались на неподвижного, как изваяние, Смита.

— Кристиан, я приехал из-за вас. Он произнес это с полуулыбкой, глядя в свежевыбеленный потолок кабинета.

— Вы знали, что я здесь?

— Разумеется. С той самой минуты, как вы зарегистрировались на паспортном контроле, мы поняли, что вы наш гость. Вы ведь въехали не по поддельному паспорту, как, скажем, этот господин.

Он показал на сидевшего с опущенной головой Смита. Американец даже не шевельнулся: единственным русским словом, на которое он отреагировал за эти два дня, было «привет». Николай Петрович и Василий Иванович, все еще продолжавшие вокруг него ерзать, казались двумя непоседами на коленях задумчивого отца.

— Мы еще не знали, с чем связано ваше прибытие, но вам не мешали. Установили, где вы обитаете, и предоставили самому себе. Ну, и Богу, естественно. Ваша идея с православным монастырем меня, поверьте, тронула. Это нетривиально. Генерал достал было сигареты, но вспомнив, что находится в монастыре, нехотя засунул их обратно.

— А несколько недель назад наши европейские коллеги сообщили нам, что этот вот парень, — он снова кивнул на безучастного Смита, — установил место вашего пребывания и собирается вас, простите, ликвидировать. Мы, может быть, и сами не ахти какие филантропы, но чтобы кто-то к нам приезжал в таком умонастроении — это, согласитесь, нахальство. Желая прикрыть вас, я прислал сюда эту парочку. — В генеральских глазах мелькнуло недоброе. — Они все прохлопали. Если бы не монах, американец бы вас действительно укокошил. В следующий раз придется посылать монахов.

Все сидящие на диванчике, казалось, в равной степени не понимали слов генерала. Зато теперь уже никто не вертелся, и впервые с начала нашей беседы прекратился унылый скрип пружин.

— А кто он такой? — спросил я о Смите.

— Так, мелкий агент спецслужбы, ничего особенного. Жил в благополучной стране, где агенту, строго говоря, и делать-то было нечего. Промышленный шпионаж, не более того. Германия — она ведь против старшего брата не бунтовала, верно? Как раз наоборот: первая у престола, ждала руки для поцелуя-с. Не обижайтесь, что я так говорю, это ведь правда, всему миру известно.

— Было правдой. Сейчас это не совсем так.

— В том-то и дело. Тут-то они за океаном и забегали: как же это ты, Смит, дошел до жизни такой? Как будто Смит виноват в том, что они уже всем осточертели. Потребовали, чтобы Смит меры принимал.