Погружение в Солнце - [5]

– Хорошо, – вздохнул он. – Твоя взяла, Фэйгин. Я приеду. Только не надо ждать, что я стану звездой вечеринки.

В свистящем смехе Фэйгина слышался отзвук деревянных духовых.

– На этот счет можешь не волноваться, дружище Джейкоб! Вечеринка будет такого сорта, что никто не спутает тебя со звездой!

Солнце еще не успело скользнуть за горизонт, когда он вышел на верхнюю палубу и направился к Макакаи. Тускло-оранжевое, оно неясно прорисовывалось на западе среди жидких облаков – благосклонное невыразительное светило. Джейкоб ненадолго задержался у поручня, наслаждаясь красками заката и запахом моря.

Прикрыв глаза, он подставил лицо под согревающие лучи, проникавшие под кожу с ласковой, вызывающей загар настойчивостью. В конце концов Джейкоб перекинул ноги через поручень и спрыгнул на нижнюю палубу. Переполнявшее его ощущение упругой энергии почти вытеснило накопившееся за день утомление. Он замычал себе под нос отрывок из песни – разумеется, фальшивя.

При появлении Джейкоба усталая дельфиниха подплыла к краю бассейна. Макакаи поприветствовала его троичным стихотворением, слишком коротким, чтобы разобрать смысл, но звучало оно по-дружески непристойно. Что-то насчет его половых успехов. Дельфины начали похабно подшучивать над людьми еще за несколько тысяч лет до того, как люди занялись их племенным разведением ради мозгов и речи и научились их понимать. «Может, Макакаи и многократно превосходит своих предков в плане интеллекта, – подумал Джейкоб, – но чувство юмора у нее осталось сугубо дельфинье».

– Угадай-ка, у кого из нас день выдался тяжелее? – спросил он.

Она плеснула в него водой, причем более вяло, чем обычно, и произнесла нечто, сильно смахивавшее на «да пошшшел ты!»

Но когда Джейкоб присел на корточки и, опустив в воду ладонь, сказал «привет», Макакаи подплыла поближе.

2 «Рубахи» и «шкуры»

Много лет тому назад старое правительство Северной Америки расчистило участок земли под контрольную полосу, чтобы следить за перемещениями в Мексику и обратно. Там, где прежде соприкасались два города, пролегла пустыня.

После Переворота и свержения бюрократического гнета прежних, связанных круговой порукой правительств шишки из Конфедерации отдали этот кусок земли под парковые насаждения. Приграничная зона между Сан-Диего и Тихуаной стала крупнейшим лесистым участком к югу от парка Пендлтон.

Однако все рано или поздно меняется. Направляясь на взятой напрокат машине по эстакаде к югу, Джейкоб заметил, что полосе постепенно возвращают прежние функции. По обеим сторонам дороги трудились бригады, валившие деревья и устанавливавшие с востока и с запада через каждые сто ярдов тонкие, леденцово-полосатые столбы. Зрелище поневоле вызывало жгучий стыд. Он отвернулся.

В точке, где линия столбов пересекала шоссе, висел большой бело-зеленый указатель.

Новая граница: резервация для представителей внеземных цивилизаций Баха.

Жители Тихуаны, не имеющие статуса граждан, могут обратиться в городскую администрацию для получения щедрых подъемных на расходы по переселению.

Джейкоб покачал головой и проворчал: «Oderint dum metuant». Пусть ненавидят, лишь бы боялись. Мало ли, что кто-то прожил в этом городке всю жизнь. Если у него нет права голоса, то пусть выметается и не стоит на пути у прогресса. Из-за возобновившегося расширения резерваций для ПВЦ им вскоре предстояло поглотить Тихуану, Гонолулу, Осло и еще штук пять других городов. Пятьдесят или шестьдесят тысяч поднадзорных, на которых распространялся временный или постоянный испытательный срок, обязаны были покинуть свои дома, чтобы города могли считаться «безопасными» для какой-нибудь тысячи инопланетян. Конечно, в действительности неудобства не так уж значительны. Бо́льшая часть Земли по-прежнему закрыта для ПВЦ, а людям, не имеющим статуса горожан, все еще есть где жить. К тому же правительство обещало немалые компенсации.

Тем не менее на Земле снова появились беженцы.

Граница города внезапно вернулась на прежнее место, к южному краю контрольной полосы. Многие постройки были решены в испанском колониальном или неоколониальном стиле, но в целом город демонстрировал типичную для современных мексиканских поселений архитектурную эклектику. Среди домов преобладали выкрашенные в бело-голубые тона. Из-за плотного движения машин в обоих направлениях воздух был наполнен слабым электрическим гудением.

По всему городу были развешаны бело-зеленые указатели, возвещавшие о надвигающихся переменах, – наподобие того, что встречал вас при въезде. Один из указателей, тот, что неподалеку от шоссе, был замалеван черной краской из баллончика. Прежде чем щит скрылся из виду, Джейкоб успел различить небрежно выведенные слова «Оккупация» и «Вторжение».

Дело рук кого-то из оказавшихся на пожизненном испытательном сроке, подумалось ему. Гражданин, в чьем распоряжении уйма вполне законных способов выразить свое мнение, вряд ли решится на столь эксцентричный поступок. А временному поднадзорному, получившему испытательный срок за совершенное преступление, не резон продлевать свое наказание. Временный осознавал бы, что неминуемо попадется.