Погружение в бездны разума - [2]
Разумеется, ничто не мешало мне повернуться и уйти, однако не хотелось оставлять Ефима в лапах крупного бизнеса, да и любопытство опять-таки, любопытство… Ну сами представьте: услышать человеческие мысли, погрузиться в таинственную бездну разума… Не каждый день, согласитесь, выпадает такая возможность.
Заменить настоящий индикатор дыма, укреплённый аккурат над рабочим столом Тохи, на изделие Голокоста труда не составило — и первое прослушивание тайных помыслов начальника отдела состоялось в тот же день сразу после обеденного перерыва.
На стеклянном столике для чаепитий в кабинете Мирона утвердился репродуктор времён Великой Победы над Германией — точнее, корпус от репродуктора, а что там содержалось внутри, известно лишь Ефиму Григорьевичу Голокосту. Хотелось бы знать, откуда он берёт такие древности!
Честно говоря, было ещё и неловко. Я человек старых убеждений, отступать от них не собираюсь. Подслушивать, равно как и подглядывать, занятие, на мой взгляд, глубоко интимное. А предаваться этому втроём… Ну не знаю! Групповуха какая-то…
Вскоре к неловкости добавилась и досада: подслушивать оказалось невероятно скучно. Сначала Антон Андронович Негрелый вникал в какой-то договор, кое-что из него зачитывая — то ли мысленно, то ли вслух, трудно сказать. Изредка тягомотину эту оживляли редкие матерные вкрапления.
Качество звука — отвратительное! Чуть лучше первого фонографа и, пожалуй, чуть хуже граммофона. Какие-то потрескивания, поквакивания, взвизги иглы по заезженной бороздке.
Потом Антону Андроновичу позвонили. Начался долгий и занудный деловой разговор.
Мирон сопел, хмурился, наконец не выдержал:
— Мысли — где?
— Словами глушатся, — как бы извиняясь, пояснил Голокост. — Верещанье… мяуканье… Слышите? Это и есть мысли… Вернее, обрывки мыслей… или даже отзвуки…
— Слова убрать?
Голокост пожал острыми плечами.
— Как же их уберёшь, если он в данный момент говорит?
— Что делать?
— Подождём, когда замолчит… отвлечётся от дел…
Ждать пришлось долго.
— Ага… Вроде чай ему принесли… — пробормотал Мирон. — Кажется, сейчас думать начнёт… Ну-ка, ну-ка…
Замерли в предвкушении.
Что-то шипело и потрескивало. Затем переливисто взвизгнуло, словно плёнку на старом магнитофоне быстро перемотали.
— Уомпл… — всплыло огромным пузырём из морских глубин.
Мы ошалело переглянулись.
— Графиня… — безразлично произнёс голос Тохи Негрелого. Помолчал — и ещё раз с той же вялой интонацией: — Графиня… Графиня-графиня… Ну и что?..
— Какая графиня? — возмутился Мирон.
— Уомпл… — словно бы в ответ прозвучало из репродуктора.
— Дело вот в чём… — поспешил растолковать готовый к услугам Голокост. — При мышлении каждое слово не воспроизводится… Иначе бы мы думали крайне медленно… Понимаете, мозг как бы использует свою собственную стенографию…
В репродукторе заливисто всхохотнуло.
— Вот… — сказал Ефим. — Вот это оно и есть… Мы ведь о мысли как говорим обычно? Скользнула, мелькнула…
— Так это у него — что? В голове такое?
Голокост виновато развёл руками.
— У каждого…
— Но-но!.. — грозно предостерёг Мирон. — У каждого… — неодобрительно покосился на репродуктор. — А медленнее прокрутить?
Ефим взялся за верньер из окаменевшей коричневой пластмассы и что-то там увернул, нечаянно поймав момент, когда допотопное устройство вновь испустило истерический девичий хохот. Прерывистые взвизги замедлились, обратились в басовитую позевоту.
А меня вдруг прошибло дрожью. Дело в том, что я попытался прислушался к собственным мыслям — и, верите ли, ни одной не смог уловить. Так, смутные обрывки какие-то… Неужели, прицепи надо мной к потолку такой вот лжеуловитель дыма, из динамика полезет то же самое, что и сейчас?!
— Ладно, пусть будет, как раньше, — буркнул Мирон.
Ефим снова крутнул верньер.
— Ну и что?.. — отрешённо и глубокомысленно повторили в репродукторе. — Ну и что?..
— Да он нам голову морочит!.. — Крупный бизнесмен Мирон Притырин раздул ноздри, затем, осенённый внезапной догадкой, повернулся ко мне, и глаза его, клянусь, стали страшны. — Предупредил дружка?..
— Кого?.. Тоху?.. — вскричал я. — Опомнись, Мирон! Я ж от тебя на шаг не отходил… Когда бы я успел?
Мирон опомнился. Разбрасывая тумбообразные ноги, направился к своему столу, обогнул, кое-как уместился в кресле, задумался.
— И это всё? — негодующе вопросил он.
— Что вы! Что вы!.. Нет, конечно… — залебезил Голокост. — Звук — всего лишь часть мысли… Есть ещё и зрительные образы…
— Зрительные? — усомнился Мирон. — Где? Вот думаю — и не вижу.
— Так вы их сейчас и не увидите! У вас глаза открыты! А стоит их закрыть… надолго… или оказаться в кромешной темноте… Смутненько, правда, но можно будет кое-что различить…
— Не помню такого.
— Ну как это? А во сне, например!.. Что такое сон? Это наши зримые мысли… Знаете, у меня дома стоит телевизор марки «Рубин» — так вот я мог бы из него сделать…
— Не надо, — тяжко изронил Мирон.
Все примолкли, поэтому очередное «уомпл» всплыло из динамика особенно гулко. И что-то я развеселился.
— Ну? — с вызовом спросил я Мирона. — Подозреваемый оправдан?
Тот помолчал, покряхтел.
— Всё-таки я его уволю, — постановил он наконец.
— За что?! — ужаснулся я.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Трое друзей только-то и хотели — спасти островитян-полинезийцев от грядущего захвата европейцами. Они забыли, к чему может привести одна-единственная бабочка, раздавленная на дороге прошлого.И грянул гром…И история пошла по другому пути. Только совсем не по такому, какого ожидали трое наивных спасителей…Полагаете, это Рэй Брэдбери? И ошибаетесь. Это — «Слепые поводыри» Евгения Лукина. Фантастика забавная — и щемяще-горькая. Фантастика необычная. Оригинальная до предела.Это — «эффект бабочки» по-русски. Не больше и не меньше.
Столкновение цивилизаций — европейской, доросшей лишь до каравелл и пушек, и полинезийской, оперирующей авианосными катамаранами и боевыми ракетами… И снова трагедия конкисты повторяется — но на этот раз конкистадоры не носят кирас, их обнажённые тела покрывает боевая татуировка…
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Случается так, что ничем не примечательный человек слышит зов. Тогда он встаёт и идёт на войну, к которой совершенно не приспособлен. Но добровольцу дело всегда найдётся.
Прошли десятки лет с тех пор, как эпидемия уничтожила большую часть человечества. Немногие выжившие укрылись в России – последнем оплоте мира людей. Внутри границ жизнь постепенно возвращалась в норму. Всё что осталось за ними – дикий первозданный мир, где больше не было ничего, кроме смерти и запустения. По крайней мере, так считал лейтенант Горин, пока не получил очередной приказ: забрать группу поселенцев за пределами границы. Из места, где выживших, попросту не могло быть.
Неизвестный сорняк стремительно оплетает Землю своими щупальцами. Люди, оказавшиеся вблизи растения, сходят с ума. Сама Чаща генерирует ужасных монстров, созданных из убитых ею живых организмов. Неожиданно выясняется, что только люди с синдромом Дауна могут противостоять разрушительной природе сорняка. Институт Космических Инфекций собирает группу путников для похода к центру растения-паразита. Среди них особенно отличается Костя. Именно ему предстоит добраться до центрального корня и вколоть химикат, способный уничтожить Чащу.
После нескольких волн эпидемий, экономических кризисов, голодных бунтов, войн, развалов когда-то могучих государств уцелели самые стойкие – те, в чьей коллективной памяти ещё звучит скрежет разбитых танковых гусениц…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.