Погружение в бездны разума - [2]
Разумеется, ничто не мешало мне повернуться и уйти, однако не хотелось оставлять Ефима в лапах крупного бизнеса, да и любопытство опять-таки, любопытство… Ну сами представьте: услышать человеческие мысли, погрузиться в таинственную бездну разума… Не каждый день, согласитесь, выпадает такая возможность.
Заменить настоящий индикатор дыма, укреплённый аккурат над рабочим столом Тохи, на изделие Голокоста труда не составило — и первое прослушивание тайных помыслов начальника отдела состоялось в тот же день сразу после обеденного перерыва.
На стеклянном столике для чаепитий в кабинете Мирона утвердился репродуктор времён Великой Победы над Германией — точнее, корпус от репродуктора, а что там содержалось внутри, известно лишь Ефиму Григорьевичу Голокосту. Хотелось бы знать, откуда он берёт такие древности!
Честно говоря, было ещё и неловко. Я человек старых убеждений, отступать от них не собираюсь. Подслушивать, равно как и подглядывать, занятие, на мой взгляд, глубоко интимное. А предаваться этому втроём… Ну не знаю! Групповуха какая-то…
Вскоре к неловкости добавилась и досада: подслушивать оказалось невероятно скучно. Сначала Антон Андронович Негрелый вникал в какой-то договор, кое-что из него зачитывая — то ли мысленно, то ли вслух, трудно сказать. Изредка тягомотину эту оживляли редкие матерные вкрапления.
Качество звука — отвратительное! Чуть лучше первого фонографа и, пожалуй, чуть хуже граммофона. Какие-то потрескивания, поквакивания, взвизги иглы по заезженной бороздке.
Потом Антону Андроновичу позвонили. Начался долгий и занудный деловой разговор.
Мирон сопел, хмурился, наконец не выдержал:
— Мысли — где?
— Словами глушатся, — как бы извиняясь, пояснил Голокост. — Верещанье… мяуканье… Слышите? Это и есть мысли… Вернее, обрывки мыслей… или даже отзвуки…
— Слова убрать?
Голокост пожал острыми плечами.
— Как же их уберёшь, если он в данный момент говорит?
— Что делать?
— Подождём, когда замолчит… отвлечётся от дел…
Ждать пришлось долго.
— Ага… Вроде чай ему принесли… — пробормотал Мирон. — Кажется, сейчас думать начнёт… Ну-ка, ну-ка…
Замерли в предвкушении.
Что-то шипело и потрескивало. Затем переливисто взвизгнуло, словно плёнку на старом магнитофоне быстро перемотали.
— Уомпл… — всплыло огромным пузырём из морских глубин.
Мы ошалело переглянулись.
— Графиня… — безразлично произнёс голос Тохи Негрелого. Помолчал — и ещё раз с той же вялой интонацией: — Графиня… Графиня-графиня… Ну и что?..
— Какая графиня? — возмутился Мирон.
— Уомпл… — словно бы в ответ прозвучало из репродуктора.
— Дело вот в чём… — поспешил растолковать готовый к услугам Голокост. — При мышлении каждое слово не воспроизводится… Иначе бы мы думали крайне медленно… Понимаете, мозг как бы использует свою собственную стенографию…
В репродукторе заливисто всхохотнуло.
— Вот… — сказал Ефим. — Вот это оно и есть… Мы ведь о мысли как говорим обычно? Скользнула, мелькнула…
— Так это у него — что? В голове такое?
Голокост виновато развёл руками.
— У каждого…
— Но-но!.. — грозно предостерёг Мирон. — У каждого… — неодобрительно покосился на репродуктор. — А медленнее прокрутить?
Ефим взялся за верньер из окаменевшей коричневой пластмассы и что-то там увернул, нечаянно поймав момент, когда допотопное устройство вновь испустило истерический девичий хохот. Прерывистые взвизги замедлились, обратились в басовитую позевоту.
А меня вдруг прошибло дрожью. Дело в том, что я попытался прислушался к собственным мыслям — и, верите ли, ни одной не смог уловить. Так, смутные обрывки какие-то… Неужели, прицепи надо мной к потолку такой вот лжеуловитель дыма, из динамика полезет то же самое, что и сейчас?!
— Ладно, пусть будет, как раньше, — буркнул Мирон.
Ефим снова крутнул верньер.
— Ну и что?.. — отрешённо и глубокомысленно повторили в репродукторе. — Ну и что?..
— Да он нам голову морочит!.. — Крупный бизнесмен Мирон Притырин раздул ноздри, затем, осенённый внезапной догадкой, повернулся ко мне, и глаза его, клянусь, стали страшны. — Предупредил дружка?..
— Кого?.. Тоху?.. — вскричал я. — Опомнись, Мирон! Я ж от тебя на шаг не отходил… Когда бы я успел?
Мирон опомнился. Разбрасывая тумбообразные ноги, направился к своему столу, обогнул, кое-как уместился в кресле, задумался.
— И это всё? — негодующе вопросил он.
— Что вы! Что вы!.. Нет, конечно… — залебезил Голокост. — Звук — всего лишь часть мысли… Есть ещё и зрительные образы…
— Зрительные? — усомнился Мирон. — Где? Вот думаю — и не вижу.
— Так вы их сейчас и не увидите! У вас глаза открыты! А стоит их закрыть… надолго… или оказаться в кромешной темноте… Смутненько, правда, но можно будет кое-что различить…
— Не помню такого.
— Ну как это? А во сне, например!.. Что такое сон? Это наши зримые мысли… Знаете, у меня дома стоит телевизор марки «Рубин» — так вот я мог бы из него сделать…
— Не надо, — тяжко изронил Мирон.
Все примолкли, поэтому очередное «уомпл» всплыло из динамика особенно гулко. И что-то я развеселился.
— Ну? — с вызовом спросил я Мирона. — Подозреваемый оправдан?
Тот помолчал, покряхтел.
— Всё-таки я его уволю, — постановил он наконец.
— За что?! — ужаснулся я.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Увидите этого старичка, ни в коем случае к нему не подсаживайтесь. И уж тем более не вздумайте жаловаться ему на свои житейские горести. Выслушает, посочувствует и так поможет, что мало не покажется. От автора: Был у меня друг Петя. Совершенно феерический человек: озорник, мистификатор, временами просто хулиган. Жить без него так тоскливо, что время от времени я сочиняю рассказы про Петю. Истории, разумеется, вымышленные, но характер, поверьте, подлинный.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»Эти вселяющие ужас слова на вратах Ада — первое, что суждено увидеть душам грешников на том свете. Потом суровый перевозчик Харон загонит души в ладью и доставит на тот берег реки мертвых. Там, за Ахероном, вечный мрак, оттуда нет возврата… И тем не менее, герой повести Евгения Лукина ухитряется совершить побег из Ада и прожить еще одну короткую, полную опасностей жизнь.Награды и премии:Интерпресскон, 1996 — Средняя форма (повесть);Бронзовая Улитка, 1996 — Средняя форма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.