Погребенные - [52]

Она поднялась и вышла на площадку для посадки в "шахтерский трамвайчик". Здесь не было ни души, миниатюрный поезд стоял неподвижно, кругом царило запустение. Наверное, так выглядела Кумгилья после того, как прекратилась добыча сланца, — пустота и заброшенность, будто люди ушли навсегда. Невдалеке слышался скрип работающего подъемника, звяканье цепи. В глубине души Фрэнсис была уверена, что никого не поднимут. Даже Артура Мэтисона, большого босса, чье слово было законом для Кумгильи.

Фрэнсис остановилась, сама не зная почему. Ей сделалось грустно. Не то чтобы ей когда-нибудь нравились эти вылазки под землю, с первого же дня она чувствовала себя там не в своей тарелке. Саймон Рэнкин был прав: внизу есть нечто такое, чего никто не сможет понять. Даже он.

Она подошла к поезду и заглянула в пустые вагоны. Ей почудились лица — возбужденные, любопытные, тревожные. "Леди и джентльмены, сейчас мы отправимся по маршруту, которым пользовались горняки в начале века. Имейте в виду, единственным источником света во время их работы была свеча, весь день они проводили почти в полной темноте". Уф! Ее передернуло.

Фрэнсис ступила на рельсы позади последнего вагона и взглянула в туннель. Чернота, ни единого огонька. Что ж, этого следовало ожидать; туннели освещались только с девяти утра до шести вечера, а в отсутствие туристов владельцы не станут жечь электричество попусту.

Вода монотонно капала с кровли. Она уже собралась повернуться и уйти, как вдруг услышала шум, слабый шорох, похожий на скрип башмаков, будто кто-то шел внизу. Вот он остановился. Ей показалось, что она слышит дыхание, как если бы этот кто-то в свою очередь прислушивался к ней. Она чуть не крикнула "есть там кто-нибудь?" — но это прозвучало бы глупо.

Замерев в ожидании, она говорила себе, что ей померещилось, наверное, это какое-нибудь мелкое животное шныряет в поисках пищи. Фрэнсис терпеть не могла крыс. Когда на экскурсиях замечала, как они шарахаются от света, она старалась не подавать виду, чтобы туристы ни о чем не догадались. Большинство людей боится крыс, поэтому надо делать вид, что в пещерах их нет.

Но там был человек! Теперь он шел быстрее, явно приближаясь. Фрэнсис пристально смотрела в туннель, любопытство взяло верх. Она должна узнать, кто это.

То была маленькая темноволосая девочка в домотканном льняном платьице, помятом и разорванном на боку. Она выглядела немного странно. Ей исполнилось не больше восьми-девяти лет, но выражение лица было не по возрасту взрослым, как у ребенка, пережившего войну и навсегда отмеченного этим опытом. Она обезоруживающе улыбалась и вовсе не казалась испуганной, хотя вышла из кромешной тьмы.

Фрэнсис взглянула на ноги ребенка и не столько удивилась, сколько пожалела девочку. На ней были тяжелые рабочие башмаки, доходившие до середины лодыжки и подбитые огромными гвоздями. Судя по изношенности и многочисленным трещинам, они были повседневной обувью.

— Привет, — голос у нее был с хрипотцой, то ли от простуды, то ли от сланцевой пыли. Нет, последнее невероятно: чтобы заработать профессиональную болезнь шахтеров, нужно провести под землей десятки лет.

— Что ты там делала? — Фрэнсис вспомнила, что все еще работает на фирму, а потому имеет право делать замечания нарушителям правил. — Тебе нельзя спускаться вниз. Это опасно.

— А вот и нет. Другие же дети спустились.

— Другие дети?

— Ну да. Они вон там, за поворотом в большую штольню. Хочешь с ними познакомиться?

— Конечно! — Растерянность Фрэнсис сменилась возмущением. Не хватало только, чтобы дети играли в шахтах, когда там пропадают и гибнут взрослые. Как они туда попали? Наверное, охрана оказалась не такой бдительной, как говорили, и не заметила, как стайка детей проскользнула внутрь.

— Меня зовут Пенелопа. Пенелопа Марстон.

— Очень приятно, Пенни, но думаю, лучше тебе поскорей отвести меня к твоим друзьям, пока они не ушли дальше и не заблудились.

— Не, они не заблудятся, — самоуверенно заявила девочка, повернулась и зашагала вниз по туннелю.

Фрэнсис сунула руку в карман и, нащупав маленький фонарик, с которым не расставалась, вздохнула с облегчением. А затем сообразила нечто, от чего мурашки побежали у нее по спине. У Пенни Марстон не было фонарика, однако она вела себя так, будто отлично видела в темноте.

Под ногами скрипел сыпучий сланец. Луч фонарика освещал маленькую фигурку впереди. Пенни шла быстро, видимо, торопясь к своим друзьям.

— Эй, нельзя ли помедленней! — Фрэнсис приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Они подошли к повороту, однако никаких детей там и в помине не было. — Ты, кажется, говорила, они за поворотом.

— Может, ушли подальше, — девочка даже не взглянула на нее.

"Подальше… дальше… дальше…" — уныло отозвалось эхо, словно заманивая их все глубже.

Пенни Марстон теперь почти бежала, уверенно ступая, даже ни разу не споткнувшись.

— Вернись, — Фрэнсис направила луч фонарика вперед; девочка была уже в конце прямого длинного штрека, в двадцати шагах от нее. — Я не верю, что там дети. Ты просто задумала какую-то дурацкую проделку, и когда я тебя поймаю, ты у меня…

Но тут до нее донеслись голоса, и злость немедленно сменилась стыдом. Тихий гул, так шепчутся школьники в классе, надеясь, что учитель не услышит. А в этом гуле послышался знакомый стон.